На Общем собрании ОНР [1] в числе прочего обсуждалась научно-организационная повестка дня на предвыборный 2016 год. Евгений Онищенко, выступивший с докладом по этому вопросу [2], рассказал о нескольких случаях, когда научным активистам, несмотря на отсутствие в их руках рычагов прямого влияния на принятие решений, удалось настоять на своем и добиться улучшения положения ученых. В этой статье излагается одно из предложений, высказанных при обсуждении доклада.
Перспективы борьбы за рациональное устройство науки в России во многом определяются особенностями сегодняшней общественной атмосферы. Поэтому сначала коснемся их.
Наука в картине мира россиянина
Сегодня вряд ли кто-то станет утверждать, что наука занимает «видное» место в картине мира среднестатистического россиянина. Кроме политиков в качестве ньюсмейкеров выступают священники, бизнесмены, эстрадные звезды, спортсмены, экстрасенсы, а из ученых — в основном те, кто, как Стивен Хокинг, давно уже стали героями шоу-бизнеса. Соответственно и достижения науки редко оказываются в фокусе общественного внимания. Война на Украине вытеснила научную проблематику еще дальше на второй-третий план. Если спросить среднего россиянина, он едва ли объяснит, зачем стране нужна наука, особенно фундаментальная, не сулящая очевидных выгод. Возможно, он припомнит шутку об удовлетворении личного любопытства за госсчет. Его, правда, никто не спрашивает. Беда, однако, в том, что чиновники, поставленные над учеными, по своему пониманию роли науки в современном мире, за редким исключением, недалеко ушли от уровня обывателя.
Всё это не новость: престиж науки в стране снижается в течение всей постсоветской эпохи. Был короткий период в конце нулевых, когда забрезжили смутные надежды, но закончилось всё печально известной «реформой РАН». Разумеется, реализация этого сценария — результат целенаправленных действий власти.
Наука в планах власти
Даже неоппозиционно настроенные люди всё чаще отмечают: страна не имеет стратегии развития. Вместо этого — проедание недр и защита туманных «национальных» интересов и «традиционных» ценностей. Впрочем, всё чаще, отбросив эвфемизмы, говорят о ценностях и интересах имперских.
Развитие российской науки как небольшой (25 лет унижения не прошли даром), но открытой и динамичной части современной интернациональной науки в эту программу вписывается плохо. Лучше в нее укладывается «наука» (без кавычек уже нельзя) «суверенная», контактирующая с мировой лишь от случая к случаю, но полностью зависимая от власти и подвешенная к ее вертикали, как елочный шар. Построенная примерно на тех же основаниях, что и крупный российский бизнес. И руководимая людьми из той же номенклатурной обоймы.
С этой «наукой» есть, однако, одна проблема. Эффективность ее будет такой же, какой была бы у сырьевого бизнеса, если бы места бурения скважин указывали не геологи, а чиновники. Исходя из своего разумения и удобства. И значит, будет продолжать снижаться надежность российских космических ракет и систем современного оружия. Значит, мы будем не разрабатывать, а покупать (опять за сырье?) технологии — те, что нам решатся продать. Ведь, как отмечают эксперты, здесь мы до сих пор держимся на остатках еще советского идейного и кадрового потенциала, который сейчас практически исчерпан.
Власть эту проблему недооценивает. Там, вероятно, думают: «Получалось в СССР — получится и теперь». Но забывают при этом две вещи. Первое: в СССР наука с послевоенных времен была одним из самых престижных и высокооплачиваемых видов деятельности. Бизнеса и многого другого не было, и лучшие умы шли в науку и технику. Авторитет академика был выше, чем партийного или хозяйственного функционера. Пожалуй, не было должности романтичнее и с лучшим «видом на вершины», чем очный аспирант или м. н. с. Второе: уровень интернациональности науки сейчас несравнимо выше, чем в 50–70-е годы XX века. Красноречивый показатель — процент статей с интернациональными авторскими коллективами. Ученые ездят по всему миру, временно работают в разных лабораториях, обмениваются данными и готовят рукописи по Интернету. Для этого нужны однородность правил игры и сопоставимый уровень оплаты труда в разных странах; такой стиль работы несовместим со шпиономанией.
В слабо математизированных областях полноценное участие «суверенной науки» в современной международной кооперации, как правило, труднопредставимо, в остальных — сильно затруднено. Поэтому «наука», построенная по суверенно-олигархической модели, обречена на загнивание, превращение в вотчину подобных Петрику и лояльных начальству графоманов. А это означает плохой прогноз как по надежности космических ракет, так и по части развития биоинженерии и нанотехнологий, да и в прочих областях.
Авторитаризм vs авторитет
Ровно два года назад я писал «пейзаж перед битвой» [3], имея в виду битву ученых и имитаторов, интернационалистов и изоляционистов. Но в дело со своей реформой вмешалась власть, и теперь вместо слова «битва» уместны другие термины.
Как мы знаем (это не скрывается), основная черта реализуемогоимперского проекта — авторитаризм, доминанта в виде вертикали власти, не имеющей реальных противовесов.
Выступивший на Общем собрании ОНР академик Владимир Захаров говорил о том [1, 4], что одним из главных мотивов «реформы» (а в исходном варианте — ликвидации) РАН была, вероятно, потребность разрушить едва ли не единственный остававшийся в стране источник авторитета, не подконтрольный «вертикали». Вспомним: незадолго до этого РАН (при всей бесхребетности ее руководства) несколько раз проявила самостоятельность, в том числе в голосованиях по кандидатуре Михаила Ковальчука и в оценке деятельности Виктора Петрика. И это уже не просто «злоупотребление» авторитетом — это прямое неподчинение вертикали.
Здесь уместно также вспомнить, что в конце 1980-х ученые выступили как одна из главных сил, добивавшихся демократизации политической системы. При этом Академия наук — отдельные ее члены и сотрудники институтов — играла центральную роль. Именно по списку АН СССР народными депутатами стали А. Д. Сахаров, В. Л. Гинзбург, С. С. Аверинцев, Вяч. Вс. Иванов, Р. З. Сагдеев, Ю. Ф. Карякин, Н. П. Шмелёв и другие ученые с отчетливой либеральной позицией.
Очевидно, власть не хотела бы повторения этого сценария даже в lite-версии. Потому и решила поставить ученых ранее достаточно самостоятельной Академии в полную и каждодневную зависимость от чиновников. Уравнивание академиков и членкоров дополняло этот план как форма надругательства над научной иерархией, служившей пусть не бесспорным, но все же коррелятом авторитета. Если в одночасье всем научным полковникам можно присвоить звание генерала, значит, все эти звания — сущая условность и нечего ученым задаваться и считать себя шибко умными. «Я… вам фельдфебеля в Вольтеры дам», — вспомнил В. Е. Захаров бессмертную комедию Грибоедова.
Хлопоты эти нельзя назвать совсем пустыми. Несмотря на жалкое материальное положение ученых в новой России, доверие к ним, и в частности к РАН, оставалось на удивление высоким. Так, на заседании президентского Совета по науке и образованию 20.12.2013 Владимир Фортов привел результаты социологов: РАН имела «максимальный в стране рейтинг доверия — …67%, слегка даже обгоняя православную церковь» [5].
Для разгрома Академии была применена тяжелая артиллерия — ТВ. С неизменной своей эффективностью. Кампания по дискредитации РАН и вообще ученых умников отчасти удалась. Особенно в сочетании с планомерным вытеснением науки на периферию общественного внимания. В результате сегодня ученым нужно доказывать то, что разумным людям было ясно и 100, и 300 лет назад: что фундаментальные исследования не праздная забава; деньги, потраченные на них, не выброшены на ветер, что наука имеет важные функции, не сводящиеся к сиюминутным применениям. Что (процитируем В. Е. Захарова, убедительно обосновавшего этот тезис) «человечество чем дальше, тем больше будет зависеть от науки». Нелишне напомнить и хорошо известные слова В. И. Арнольда [6]: «Опыты с янтарем и кошачьим мехом казались бесполезными правителям и военачальникам XVIII века. Но именно они изменили наш мир после того, как Фарадей и Максвелл написали уравнения теории электромагнетизма. Эти достижения фундаментальной науки окупили все затраты человечества на нее на сотни лет вперед».
Задача — возвращение в ряды передовых
Анализ известных материй, упомянутых выше, приводит к двум выводам.
- Общественная атмосфера такова, что рассчитывать на окончательную победу здравого смысла в вопросах организации науки не приходится. Отдельные успехи возможны, но никакой из них не будет прочным — он всегда может быть сметен очередным наездом видавших науку в гробу [7] чиновников. Безобразие, учиненное только что с фондом «Династия» [8], — несомненное тому подтверждение. Это ни в коем случае не означает, что надо опустить руки. Наоборот: всё, что поможет хотя бы одному человеку, имеет смысл. И члены ОНР обязательно будут этим заниматься.
- Рассчитывать, что гражданское общество в предвыборный период 2016–2018 годов заинтересованно поддержит внутрицеховые требования ученых, также не приходится. Ибо напрямую они касаются лишь сравнительно небольшой группы людей, а практика солидарности не выработана. Поддержано может быть только требование бесспорной общественной значимости. Причем такое, которое не раскалывает общество политически, поскольку иначе в первую очередь оно расколет самих ученых.
На мой взгляд, предвыборное требование, которое может и должно быть выдвинуто, есть. Его суть — вернуть Россию в число передовых стран в области технологий, исследований и разработок. То, что мы отстаем в этом намного сильнее, чем СССР, причем отставание нарастает, очевидно всем.
Для решения этой задачи нужна программа с четко обозначенными этапами, мерами и сроками. Естественно потребовать разработки таких (конкурирующих!) программ от всех политических партий, участвующих в выборах. Поддержку той или иной партии ставя в несомненную зависимость от достоинств разработанной ею программы. Обращение к партиям должно исходить от ученых и быть открытым для подписания всеми гражданами. Разработка подобной программы — сама по себе сложная наукоемкая задача, и будет естественно, если ученые соответствующего профиля, симпатизирующие тем или иным партиям, предложат им свои услуги в качестве консультантов.
Цель этих программ — долгосрочный прогресс и благосостояние страны, основанные не на проедании недр. Говоря о необходимых мерах, нужно сосредоточиться на создании, с опорой на мировой опыт, самых благоприятных условий для исследований и разработок по всему научному «фронту». Последнее очень важно, поскольку никто заранее не знает, где «выстрелят» прорывные идеи. И поскольку наука — живой организм, где нельзя снабжать кровью только «самые нужные в данный момент» органы. В США это понимают [9], а у нас?
Такое обращение, не будучи политически раскалывающим, может получить общественную поддержку и даже объединить людей разных взглядов. Его побочные функции — способствовать укреплению контакта между учеными и обществом, а также изменению повестки дня: от традиционалистско-имперской к направленной на развитие, модернизацию.
Я не преувеличиваю действенность таких вещей. Но уверен: для успеха борьбы ученых за свои права нужно понимание, что они как никто другой обеспечивают будущее страны. А это понимание, повторюсь, наступит, если люди, подустав от ощетиненно-воспаленной повестки, соскучатся по иной — (по-российски!) амбициозно-рабочей.
Вне всякого сомнения, диалектика «как лучше» и «как всегда» заставит вспомнить о себе и здесь. Но не будем максималистами. А просто напомним политикам и обществу: коль скоро российские ученые и изобретатели уже немало облагодетельствовали человечество, надо бы дать и новым их поколениям возможность поучаствовать в исследовании устройства мира и происхождения жизни, в создании возобновляемой энергетики, освоении космоса, борьбе с болезнями и разгадке тайн человеческого «я». Причем без эмиграции.
В последние годы общество, инфицированное имперским традиционализмом, повернулось спиной к движению и включило заднюю передачу. Но … «какой же русский не любит быстрой езды?»!
Тому, кто вспомнит это, уже ничего не надо объяснять про важность науки. И убедить его в пользе открытости будет легче. Ведь у лидирующих сегодня стран наука далеко не «суверенная». Значит, в этом есть резон.
Кто достоин науки?
Тем временем в Академии начались слияния, поглощения и прочая кластеризация с перетряской. В связи с этим перед учеными и институтами встают острейшие повседневные проблемы. Коснемся лишь одной из них, но очень важной. Эта проблема связана с кадрами и оценкой результативности в науке.
Провозглашена задача повышения зарплат ученым. При сегодняшних величине и структуре расходов на науку ее не удастся решить без сокращений. Кого можно и кого нельзя сокращать? В качестве критериев предлагают сравнение научных достижений со «средним» мировым уровнем. Другой (правительственный) подход — сравнение научной организации с другими организациями из той же «референтной группы». Причем по формальным показателям.
Оба пути крайне опасны и чреваты разрушением научной среды. «Средний» мировой уровень можно исчислять десятками способов, получая разные результаты. И если в какую-то область мы только входим или пережили годы критического недофинансирования, то надо еще потрудиться, чтобы достичь там среднего уровня. Всякая «референтность» в высшей степени условна; даже внутри одной организации чуть иное направление — и может быть принято публиковаться в разы реже, а на прекрасные работы может быть в десятки раз меньше ссылок. Поэтому (и не только) решать судьбу людей на основании формальных показателей категорически неприемлемо.
На мой взгляд, экспертным методам (использующим численные показатели как подсобный материал), при всех сопряженных с ними проблемах [10], нет альтернативы. Каков же критерий оценки? Он прост и абсолютен: получение и распространение интересного нового знания. Всякий, кто этому критерию соответствует, имеет право работать в российской науке. С уровнем оплаты, зависящим от ценности его труда. Разумеется, не отождествляемой с «публикационной активностью».
Наконец, абсолютно справедливо требование, прозвучавшее на III сессии Конференции научных работников: если ученого сокращают, его рабочее место должно сохраниться. По меркам культурной страны у нас не слишком много, а слишком мало людей работает в науке.
Хвала упрямцам
Закончу простым соображением. Мы видим на множестве примеров, что даже один человек, убежденный в своей правоте и готовый твердо ее отстаивать, заставляет больше с собой считаться, чем тысячи людей, которые имеют суждение, но готовы отвлечься, поддаться на уговоры или посулы, решить, что «дергаться» бесполезно. Если же наберется тысяча убежденных в чем-то людей, способных обосновать свою правоту, то они заставят не только себя услышать, но и… немного больше. Поэтому аргумент «Что же мы можем одни?!» нужно окончательно сдать в утиль как не выдерживающий эмпирической проверки.
1. http://trv-science.ru/2015/06/02/kakoj-budet-povestka-dnya-2016/
2. http://trv-science.ru/2015/05/19/k-obshchemu-sobraniyu-onr/
3. http://ubs.mtas.ru/upload/library/UBS4429.pdf
4. http://polit.ru/news/2015/05/18/onr_itogi/
5. http://special.kremlin.ru/events/president/news/19865
7. www.gazeta.ru/science/news/2013/07/02/n_3012473.shtml
8. http://trv-science.ru/2015/05/25/dinastiyu-obyavili-inostrannym-agentom/
9. http://trv-science.ru/2009/05/26/obama-nauka-nuzhna-kak-nikogda-ranshe-2/
10. http://trv-science.ru/2014/01/14/ehkspertiza-ikh-i-nasha/
Загрузка...
Не вошедшее, но важно.
После “Но… «какой же русский не любит быстрой езды?»”:
“…спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух”.
Николай Васильич.
Статья хорошая,
да толку от нее чуть!
Ну например:
“На мой взгляд, экспертным методам (использующим численные показатели как подсобный материал), при всех сопряженных с ними проблемах [10], нет альтернативы. Каков же критерий оценки? Он прост и абсолютен: получение и распространение интересного нового знания. Всякий, кто этому критерию соответствует, имеет право работать в российской науке. С уровнем оплаты, зависящим от ценности его труда. Разумеется, не отождествляемой с «публикационной активностью”
Ну как и где вы найдете экспертов?
И как они будут каждого оценивать??
Ответов нет!!!
Еще
“Наконец, абсолютно справедливо требование, прозвучавшее на III сессии Конференции научных работников: если ученого сокращают, его рабочее место должно сохраниться. По меркам культурной страны у нас не слишком много, а слишком мало людей работает в науке”.
Если вы сохраните все раб места, то как увеличить з/п????
Ответа нет!
Ну и т.д.
А ведь я уже сто раз писал(см ТрВ гайд парк от 16.09.2013).
Давайте дадим ученому защищать свои печатные работы.
Защитил 3-5: стал кандидатом,
Защитил еше 10 – доктор.
Защитил еще 20 – старший доктор и т.д.
Тут тебе все: и экспертиза, и наукометрия, и главное – фиксированный результат.
Только плати за все эти степени разумно, и наука зацветет!
Давайте обсуждать! И требовать от МОНа внедрения. Это трудно, но иначе -капут!
Сколько можно ходить вокруг да около???
Что вы там на 3й конференции продвинули?? нет прогресса
(см ту же ссылка на ТрВ гайд парк, там все сказано)
Или что-то мешает??
Тогда за нас все придумает Ливанов!
Как доказать, что научный сотрудник (“ученый” – слово стало нехорошим после многочисленных заявлений академиков РАН, что учеными являются только они, а не все остальные работающие в науке срециалисты) достоин уважения – считай и достойной зарплаты ?
Абсолютная утопия. Доказать ничего никому нельзя. Вспомните – работы художников начинают достойно оцениваться на аукционах и торгах только после их смерти. С научными сотрудниками все сложнее – их могут забыть, а после смерти, или даже при их жизни просто обокрасть. Поэтому выход мною найден и достаточно прост. Все основано на том, что наука – это удовольствие а не работа. Что делать:
1. умерить уровень притязаний (зарплата).
2. публиковаться только в достойных журналах, и стараться регулярно.
3. Периодически, раз в 5-10 лет писать монографии с обобщением всех результатов своих исследований.
4. рассылать лично своим коллегам оттиски статей, а в библиотеки – монографии.
5. Работать не останавливаясь и не мечтать о признании.
Ваша работа может оказаться “костью в горле” какому-нибудь вашему коллеге и которого могут назначить экспертом по вашей работе, поэтому на адекватную оценку тоже не стоит рассчитывать. Тем более от большинства нынешних академиков РАН, ставших таковыми после Ельцинской реформы РАН.
Может много пессимизма скажете ?
Зато не будет разочарований и депрессий.
В основном согласен.
Правда, труднее тем, кто зависит от оборудования и материалов.
соответствует ли картинка действительности? есть и другое видение ситуации..
Если не представлять себе всю остальную страну так, как изображено на картинке (т.е. полными кретинами), а быть самокритичнее к себе…то вообщем…космонавта этого можно и иначе изобразить))
Я бы скорее изобразил научного сотрудника, как чела, явившегося в скафандре на заседание правительства…Вот такая картинка ближе к правде. Полная неадекватность научных сотрудников, особенно их верхов, привела к распаду РАН.
“заседание правительства”… Сказано. однако, не без пиетета…
Про экспертную оценку. У меня получается, что если среди экспертов не будет работать отбор, то произойдет деградация контингента. Так бывает с биологическими популяциями, к которым и контингент экспертов относится.
Ниже приведена ссылка на дискуссию, цель которой найти способ снижения отношения шум/информация, т.е. повышения качества сырья попадающего на переработку экспертам, дабы не перетрудились.
http://www.neuroscience.ru/showthread.php?t=5995&page=2
Может экспертизу проводить в несколько стадий? Не знаю, можно ли будет назвать этот режим защитой? А что если, после успешной защиты обнаружатся не известные на момент защиты факты? А что если, с защитившимся произойдут негативные изменения, как то было с Н.П.Бехтеревой?
Положение в табели о рангах, это динамическая или статическая величина? Должна ли быть дельта строго положительной?
В приличных местах существует система модерации. Если мнения нескольких экспертов не совпадают. им приходится очно отстаивать свою точку зрения. Со всеми вытекающими последствиями.
“В приличных местах существует система модерации.”
Это где? Т.е. как называются такие места? Я слышал, что структура арбитражного суда приносит пользу, а есть ли его аналог в науке?
“Если мнения нескольких экспертов не совпадают. им приходится очно отстаивать свою точку зрения.” Иногда, не только эксперты, но и сам автор продукта творчеста терзается противоречиями по вопросу, это же на грани изведанного и неизведенного, а не – свериться с таблицей Брадиса. А может быть, просто хотел развязать дискуссию и посмотреть на спектр мнений?
Не уверен, что единство места и времени необходимое условие для установления истины. Кстати, а можно где-то с протоколом ознакомиться, ну, когда мнения экспертов не совпадают? Т.е. – не “битву титанов, “про мышь, смотрящуюю на Луну”, а помельче рангом, а?
“Со всеми вытекающими последствиями.” Какие именно последствия для “экспертов” и, откуда они вытекают?
точную ссылку дать не могу. Но в иностранных фондах это обычная практика. Если какой-то вопрос спорный или дискуссионный, то так и принято писать. последствия для эксперта просты – ему перестают доверять и перестают использовать в этом качестве.
“Если же наберется тысяча убежденных в чем-то людей, способных обосновать свою правоту, то они заставят не только себя услышать, но и… немного больше”
Ну-ну…
На болтовню этой “тысячи” никто на них не обратит внимания. Достаточно будет 2-3 передач по ТВ, чтобы научная интеллигенция лишилась в глазах широких народных масс всяческого авторитета (кстати, высшим пилотажем со стороны официозной журналистики будет использовать в своих передачах разоблачений Диссернета – ведь пойманы за руку не только госчиновники, ни и многие вузовские работники, и даже представители РАН).
Отказаться отстаивать свои права, переоценив оппонента – его силу и “тефлоновость” – значит, играть за него против себя. Похоже, Вы недооцениваете эту опасность.
Многократно повторяемый другими авторами тезис о том, что никто не знает, где выстрелят фундаментальные разработки сам по себе ненаучен. В науке полно стратегов, которые достаточно точно знают , что нужно исследовать на перспективу. Только к ним никто не прислушивается, да и просто не замечают. В том числе и в научной среде. Научная квалификация и научная интуиция- понятия разные. И второе во многом от Бога, а не от научного звания. Но это к слову .А по существу статья утопическая. Россия больная “испанской болезнью” и никакая наука в этом состоянии просто не нужна. Путин это прекрасно понимает и поэтому начал проводить жесткую реформу. Выживет сильнейший, то есть тот, кто может раз в год написать и опубликовать грамотную англоязычную статью . Я думаю, это заставит кооперироваться между собой сотрудников разных лабораторий и институтов, чтобы повысить качество и производительность труда. Ну а кто не реформируется, тот увы… будет сидя на лавочке ругать власть и вспоминать про СССР.
“Многократно повторяемый другими авторами тезис о том, что никто не знает, где выстрелят фундаментальные разработки…” Он не зря повторяется.
Уверенно отличить “стратега” от близорукого можно только тогда, когда его предсказания либо сбылись, либо нет. А до этого – в неведении даже сам “стратег”.
И остается согласиться с А.Летаровым (и “другими авторами”):
“Существование… или возможность быстрого создания в России (да и в других странах тоже) компетентного интеллектуального центра, способного безошибочно (хотя бы наполовину) угадывать оптимальные приоритеты науки фундаментальной… является весьма опасным мифом. Этими свойствами не обладает даже Общее собрание Российской академии наук, не говоря уже о любом разумного размера экспертном совете”.
Вот вы говорите: “Путин понимает, что …”
Уверен, что Путин либо не в курсе, либо цинично дезинформирован.
Никакой лидер гос-ва не поставит такой цели- свернуть фундамент науку.
Поэтому-то и надо идти “до Путина”.
С резолюциями конференций Науч раб РФ.
Через уполномоченную делегацию из числа прославленных академиков. Такие есть
Но они должны “гореть”. И могут “сгореть” в этой борьбе.
А иначе – “нам удачи не видать”.
Без крови (скандальных само-отставок и хлопания дверями сильнейших академиков РАН) вопрос сохранения РАН не решится.
А у нас есть прославленные академики?
Вы в курсе, где начинал карьеру ВВП? И считаете, что он может быть неосведомленным? Профессиональные навыки не утрачиваются, а в той школе, какбэ, не плохо обучали кадры.
А потому, истерик – не надо, надо – разумные предложения.
Предожение от Denny: 22.06.2015 в 8:31 считаю разумным.
Опять научники униженные и оскорбленные, древнее зло снова пробуждается. Вся статья – сопли с сахаром, сплошное нытьё; читать противно опусы этих обиженных жизнью демагогов. И таких статей на ТРВ всё больше, тенденция весьма печальна. Пишет он, а стыдно мне.
Сам-то кто будешь (ok, “сами”)?
По жизни? А район забыли спросить. Я тоже научник, только не хожу и не ною, времени на это нет. Вообще поражаюсь, где народ его находит на бодание с властью, когда эксперименты запланированы на год вперед, разработка или освоение новых методик, плюс статьи, плюс отчёты. А, хотя знаю, те кто ничего не хочет делать, а всё иметь. Избитая тема.
А чуть дальше носа посмотреть? А судьба ИТЭФа, ВЦ РАН, институтов в Нальчике, БГУ, а зарплата, смешная для студентов?
Пока у меня “эксперименты запланированы на год”, плевать на всех.
Однако доберутся до вас – заноете. И, похоже, даже в голову не придет, что у других проблемы тоже были настоящие.
“При сегодняшних величине и структуре расходов на науку ее не удастся решить без сокращений. Кого можно и кого нельзя сокращать? ”
“Каков же критерий оценки? Он прост и абсолютен: получение и распространение интересного нового знания. Всякий, кто этому критерию соответствует, имеет право работать в российской науке. ”
Никакой абсолютный критерий ни при каких обстоятельствах не может быть использован для решения задачи сокращения. Надеюсь, Вы это понимаете.
Задача сокращения подразумевает отбор лучших (или худших, это как поглядеть). Это конкурс, то есть по определению относительный критерий. Абсолютный критерий – это получение аттестата или диплома. Могут пройти хоть все. А относительный – это поступление в ВУЗ, то есть конкурс. Отбирают (тем или иным способом) лучших, поскольку число мест ограничено.
“Надеюсь, Вы это понимаете”
Пренебрегая небольшой условностью, – нет.
Сокращать надо тех, чей продукт – макулатура, зеро
Не может это работать. Ибо абсолютное зеро как и любой абсолют есть абстракция. Применять которую в реальности невозможно. Если человек (условно) создает одну работу в 10 лет, которая будет интересна еще 10 людям, это уже не не зеро. И статья за 20 лет, интересная 5 людям тоже не зеро. И так далее.
Значит надо будет задавать какую-то планку отсечки. Как ее выбирать? При том, что необходимо сократить? А может вообще не сократить, а взять на работу еще 50 тыс. человек. Ведь они тоже могут создать что-то отличное от зеро?
ИМХО, существует единственный реалистичный подход. Надо исходить из общего объема финансирования, на который мы реально повлиять не можем. И из того, что ученый должен получать зарплату, достаточную для нормальной жизни и средства для ведения работы. Поделив одно на другое, получим число ученых, который можно достойно обеспечить при существующем уровне финансирования. А дальше придется отобрать в это число лучших на конкурсной основе.
“Не может это работать”
Проблем тут нет. Если последняя статья 5 лет назад – пиши отчет за последние годы, и по нему все ясно.
“…на который мы реально повлиять не можем”. Должны. Объем и структура ведут в 3-й (4-й?) мир.
“для нормальной жизни…” Есть те, кто преданы теме, интересной (пока?) 5 людям в мире и готовы ее долбить за скромные деньги. Пусть долбят.
И что ясно по отчету? Что человек как-то долбит тему. А продолбит ли, не может быть ясно. Получит ли он новые интересные знания, определить невозможно. Ибо результат в науке предсказать нельзя. ВОт Вы готовы взять на себя ответственность сделать однозначный вывод, это полное зеро или какая-то малая положительная величина? Пробовали в реальности? В реале всегда есть вероятность, что “в этом что-то есть, может быть, или возможно когда-то будет”. Регулярные аттестации это четко показывают.
И что, всем желающим что-то долбить, будем давать скромные деньги? Писать раз в пять лет отчет о том, как он “долбит” – дело нехитрое. Тут никаких денег не хватит. И не хватает.
На самом деле Ваш подход позволяет сидеть в науке долбильщикам и отсекает тех, кто мог бы реально выдать результат. Ибо если “скромные” деньги уже поделены, то нового сотрудника не взять, даже если он на две головы выше долбильщиков. И это не абстракция, а самые настоящие реалии. Вот есть у меня новый интересный проект, и есть молодые ребята, готовые прийти и работать. Но штатка института под завязку заполнена, и наполовину именно долбильщиками. И проект зависает, а парень начинает искать место за границей.
А вот регулярный конкурс решил бы проблему. Ибо позволил бы заменять долбильщиков на перспективных и реально работающих сотрудников.
И еще Вы зря все сводите к зарплате. Может математикам много и не надо, а экспериментальная наука стоит дорого. Свою зарплату я еще могу ограничить “скромными”, вот на оборудование и материалы деньги необходимы. Увы, размазывание этих средств тонким слоем не позволяет эффективно работать НИКОМУ.
1) договорились: не переносим на математиков и гуманитариев то, что худо-бедно адекватно для физиков или биологов, и наоборот.
2) Материалы – разумеется, по конкурсу. Но мы-то – об увольнениях.
3) По отчету ясны компетентность и способность долбить не мочалом базальт.
4) На деле, энтузиасты-долбильщики (не безнадежные) редких тем – это категория принципиально важная, но немногочисленная.
1. Условно согласен. Поскольку ни математиком ни гуманитарием не являюсь.
2. Без денег на эксперименты ученый, работающий в экспериментальной области, просто не нужен. Что он будет делать без оборудования и материалов? Суть то в том, что если мы берем человека на работу, то надо обеспечить ему возможность этой самой работы и творческой самореализации. А это дорого. И энтузиазм тут не при чем. Им реактивы и приборы не заменить.
3. Если нет результатов, то компетентность для отчета легко взять из пары свежих обзоров. Тут большой компетентности не надо.
4. Согласен. Но велика доля бездельников с близким к нулю (но не тождественным нулю) научным выходом, которая без конкурса легко выдает себя за энтузиастов-долбильщиков.
Именно эту категорию и должен отсеивать конкурс. Причем регулярно, независимо от сокращений или расширений.
ИМХО, критичен именно пункт 2. Невозможно в экспериментальной науке работать по принципу “числом поболее – ценою подешевле”. Ради достижения пункта 2 и нужны сокращения. А в бюджете РАН 80% шло на зарплаты. Еще на инфраструктуру что-то. Вот и не оставалось денег собственно на работу.
2) Опять нет проблем. Если человек профпригоден, но не “выиграл” материалов, должен иметь шанс пригодиться в другом коллективе. Или до следующего конкурса за голую зарплату обзоры писать. Или книжку. Выгонять его АМОРАЛЬНО.
3) Отчет – это о том, как долбил.
4) Согласен: проблема здесь. В моей области таких очень много. Убежден: на них – аттестация, а не конкурс. Постоянно рецензируя статьи, убеждаюсь: грань между профпригодностью и непригодностью проходит довольно четко. Исключений мало. Поэтому и выступаю за абсолютный критерий.
“Должен иметь шанс” это одно. А вот если кто-то должен платить ему зарплату – совсем другое. Именно так и существует проблема номер 4. Эта группа привыкла сидеть на голой зарплате, ничего не делать и жаловаться на конкурсы. Этим людям ничего не надо кроме сохранения статус кво.
АМОРАЛЬНО давать копейки на работу тем, кто действительно работает, за счет прокорма бездельников. И это не только вопрос зарплаты, к которой Вы все время сводите. Это ведь еще и помещения, инфраструктура, весь обслуживающий персонал. По статистике (не только нашей) на одну научную позицию приходится еще позиция в службах. Так что сократив одного бездельника, мы выигрываем очень прилично.
На самом деле именно конкурс дает человеку ШАНС. А воспользоваться им – дело самого человека. За остальным – в собес.
Конкретно. Компетентный экспериментатор не выиграл конкурс на материалы. Адью? Нет, пробросаемся! Конкурс – это лотерея, научные мафии, неполная компетентность оценщиков.
“Шанс” – значит, он ищет себе применение в первую очередь в своей организации (а не вышвыривается), получая зарплату. На следующей аттестации проверяется, удалось ему это или нет. Если нет, тогда на рынок труда. Только так. Принцип double-check. Иначе мы разбазарим остатки квалифицированных кадров.
А теоретику и материалы не нужны. Его конкурс – на ставки для аспирантов, на поездки, на приглашение коллег. Не выиграл – сиди и работай сам до следующей аттестации. Никак иначе.
Плюс рост научного бюджета и перераспределение его от распилочных мафиозных мегамалин (вот бич!) к людям, успешно производящим новое по всему фронту.
Таким образом, вы согласны с текущей концепцией реформы РАН?
Фома сгинул потому, что в очерченном круге была брешь, чем Вий и воспользовался. Реформа РАН предлагает в сходной ситуации очертить круг пунктиром. Извините за образность.
Denny все доступно объяснил. Ну не понимаете – ваша беда, за это вас и реформируют. Пора уже и более сложные вещи начать понимать, например что между властью авторитарной и властью научных авторитетов никакой разницы нет. Авторитеты и молодцы они в науке, а деньги будут делить в другой сфере и по другим правилам, так что считайте что будут уже другими людьми. И если давать авторитетам это делать, они будут делать это только в своих интересах. Будет олигархия от науки, как и раньше. Аргумент про Максвелла и Фарадея – это просто смешно. Ну попросите денег себе на зарплату у родственников Фарадея, раз они там все окупили. Они окупили себя а не вас.
Конкурсность, за которую ратует Denny, это тот же авторитаризм – авторитаризм тех, кто конкурсы организует. А кто и как у нас организует конкурсы мы видим. Ученые, правда, имеют склонность к идеализациям, вот и представляют некую идеальную конкурсную систему, которая все кадровые проблемы сама собой разрешит. Уроков “демократии” и “рыночной экономики”, видимо было мало, хотят ещё на одних грабельках поплясать.
Ничего подобного. Денни ратует за то, чтобы ученые сами организовывали конкурсы. И реформы тоже. К великому сожалению Денни пока побеждает “группа 4”, то есть люди, которые сидят на голой зарплате, ничего существенного не делают и совершенно не хотят ничего менять и делать. Эта группа научного болота выращена за 20 лет бюрократического собеса. И эта группа имеет полную поддержку РАНовского начальства. Это классические “ватники” от науки. Они послушны и пассивны. Позволяют царствовать бюрократии, лишь бы их не лишили пайки. А люди, способные выигрывать конкурс, гораздо более независимы и менее послушны.
“Денни ратует за то, чтобы ученые сами организовывали конкурсы.”
Да разве ж МОНстр им даст самим конкурсы организовывать? Вы полагаете, что в пресловутых ”Методических рекомендациях…” МОНстра процедурные вопросы организации конкурсов случайно оказались не прописаны? Это же классический развод: выдвигается общая концепция без ключевых деталей, получается формальное одобрение общественности, а затем чиновники ключевые детали (в данном случае конкурсные регламенты) подрабатывают под свои цели и нужды. Тыщу раз уже эту схему проходили.
Это, батенька, старая отмазка. Напомню, что тот, кто хочет что-то делать, ищет способ. А кто не хочет, ищет причину.
Монстры и всякие враги – классическая причина. Я просто напомню, что монстр ждал 20 лет, но самоуправляемая РАН так ничего и не сделала. Распоряжаясь денежками абсолютно авторитарными методами.
Ну, так РАН такой же монстр, только менее деятельный и агрессивный. Не идти на поводу у монстра – это, батенька, не отмазка, а инстинкт самосохранения, основанный на опыте.
Спасибо, все ясно.
Запахло Украиной…
Болото говорите ? Нежелание участвовать в конкурсах не только от того что шансов мало, а жаль терять время. Причем, кто хорошо знаком с ситуацией в Академии наук, тот мог бы догадаться, что с весны 2007, когда началась первая атака на РАН (Модельный устав РАН, Ливанов тогда был простым исполнителем) добром это не кончится. Последний президентский срок академика Осипова – передышка данная властями для доделывания своих дел. Теперь счет пошел на месяцы. О каких конкурсах вы пишете ?
Шансов заниматься любимой работой вне стен института – утопия. А если Институт прикроют, поскольку: а) в нашем регионе нет нужды в таких исследованиях, б) в связи с финансовыми проблемами последних 25 лет в институте есть проблемы с кадрами и омолодить их нет возможности в) тематика Института не вписывается в пятерку прорывных направлений, озвученных на президентских советах и тд.
Остается – работать, и времени на ерунду (ваши конкурсы) просто нет.
“Сокращать надо тех, чей продукт — макулатура, зеро” …а тут все зависит от того, кто будет решать, что макулатура, а что нет. Вы начнете говорить “эксперты, эксперты…” А они тоже люди….но даже и без всякой коррупции тут полно проблем. Например,
1) прекрасно известно, что теоретик (из которых обычно и набираются эксперты) почти никогда не способен адекватно оценить экспериментальную работу, ровно как и наоборот.
2) А экспериментатор с удовольствием потирая руки, может избавиться от конкурента…
3) А есть просто тихие научники, делающие мировую науку и никому неизвестные даже в своем институте…Любой эксперт на основании того, что он раньше их не знал, выберет того, кого он знал…
4) а есть горлопаны академики, которые пиарятся везде и на всем…и потому им дают и гранты и награды..от них нужно избавляться, но именно их и выберут. “Ох как он удачно сказал!”….но за кадром, что он не работает уже лет 20.
Ну и таких проблем много. Так что база экспертов у нас слабая, продажная и никчемная. Нужно прямо сказать. А следовательно, проталкивать реформы по этой дорожке могут только те, кто сейчас сидит в экспертах или их кореша.
Но какое это отношение имеет к науке?