Бесконечность и только бесконечность. Рассказ Павла Амнуэля

Саймонс-Филд, Кэлди, Пикеринг, Британия. Доктору Олафу Стэплдону

Уважаемый доктор Стэплдон,

Не сочтите за дерзость обращение к вам с просьбой, которая, надеюсь, не окажется обременительной. По дошедшим до меня сведениям (Буэнос-Айрес, хотя и не находится на краю земли, но всё же информация из Европы поступает к нам с изрядным опозданием), три года назад вы опубликовали книгу «Создатель звезд». Несколько человек, англичан, посетивших Аргентину, мнению которых я доверяю, были высочайшего мнения о философских и фантастических идеях книги. Сейчас я работаю хранителем в муниципальной библиотеке Мигеле Кане в Альмагро (Буэнос-Айрес) и почел бы удачей получить от вас для библиотеки экземпляр «Создателя звезд». Безусловно, стоимость книги и пересылки будет оплачена.

С глубоким уважением, Хорхе Луис Борхес

17 июля 1940. Буэнос-Айрес

* * *

Дорогой г-н Борхес,

С удовольствием отправляю бандероль, содержащую два экземпляра «Создателя звезд» — для вас и для библиотеки Мигеле Кане. Рад был бы обсудить с вами идеи моей книги, суховатой по стилю, но, надеюсь, интересной по содержанию. Я знаком (к сожалению, недостаточно) с вашим литературным творчеством. На полке в моей домашней библиотеке стоит «История вечности», из которой я часто перечитываю «Циклическое время», получая большое удовольствие и пищу для размышлений.

Наверняка у нас есть общие взгляды на мироздание, как наверняка есть и взгляды отличающиеся, которые могут стать предметом увлекательной дискуссии.

С искренним уважением, Олаф Стэплдон

2 августа 1940

P. S. Разумеется, и речи быть не может об оплате.

* * *

Синьору Хорхе Луису Борхесу, с почтением, от автора.

Олаф Стэплдон. 2 августа 1940

* * *

Дорогой доктор Стэплдон,

Спасибо за книги. Сейчас, когда война в Европе идет уже почти год, почта, как ни странно, работает даже лучше, чем в иные довоенные годы. Ваша бандероль дошла за 18 дней, и я немедленно приступил к чтению «Создателя звезд».

Книга очень хороша. Как я и ожидал, там множество рассуждений, изложенных увлекательно и убедительно. Это именно та литература, к которой я испытываю в последнее время особую склонность. Интереснейшая, на мой взгляд, проблема: взаимовлияние литературы и науки. Пока мне не удалось достичь равновесия двух этих составляющих. Идеи философского толка получается изложить в жанре эссе, но в рассказах жизненные обстоятельства берут свое, и наука, философия отступают на второй план, нарушая задуманное равновесие. Как мне кажется, вы в «Создателе звезд» не стали заботиться о том, чтобы придать произведению равновесие, предпочтя изложение идей изложению ситуаций, где идеи выявлялись бы в ходе сюжетных перипетий и взаимоотношений персонажей.

Главное, что меня взволновало в «Создателе звезд», поскольку оказалось созвучно моим размышлениям, — это соотношение конечного и бесконечного. Мы живем в мире конечных, ограниченных предметов и явлений. Всё, что мы видим, ощущаем, всё, что способны понять разумом и вообразить, — конечно. И тем не менее из конечного, будто прекрасный цветок на коротком стебле, произрастает понятие бесконечности, развитое Кантором до совершенства.

Литературе оно бесконечное чуждо. Какие бы необъятные просторы ни описывал автор, он всё равно имеет дело с конечными величинами, сущностями и явлениями. Я не встречал в литературе — от древних саг и мифов до современной прозы и поэзии — ничего, что хотя бы отдаленно было бы связано с бесконечностью. «Я бесконечно в вас влюблен» — фраза банальная именно потому, что бессмысленна. И говорящий, и та, кому он это говорит, прекрасно понимают красноречивую безнадежность слов, связывающих конкретное человеческое чувство с абстрактным понятием, которое математики представляют в виде числовых рядов, не оканчивающихся нигде и никогда. Числовой ряд бесконечен не только в пространстве, но и во времени, поскольку ум, следуя вдоль числовой оси, никогда, сколько бы времени он ни потратил, конца не достигнет. Конца попросту нет. Как изобразить это в художественном произведении, я пока не придумал и не уверен, что это вообще возможно, разве что в сугубо поэтической форме, к которой вы приблизились, оставшись, тем не менее, в рамках привычных словесных описаний.

Бесконечность бесконечно сложна (не смог обойтись без тавтологии…) и потому непознаваема для нашего мозга, конечного по своей природе. И вы, хотели или нет, показали это в «Создателе звезд».

Свое поражение перед Вечностью (и бесконечностью пространства, что, в сущности, одно и то же) я вынужден был признать в эссе «Циклическое время». «Я вечно возвращаюсь к Вечному Возвращению» — признание содержится в первой же фразе. Невозможность осознания (и понимания, а тем более описания) Вечности заставляет философов — от Платона до Шопенгауэра — бесконечно возвращать время к исходной точке и начинать историю заново. Циклы проще понять, даже если они лишь приблизительно напоминают друг друга. Мозг не желает осознавать, что Вечность состоит из никогда и ни в чем не повторяющихся событий.

Человек, ограниченный в пространстве, в Вечности непременно бесконечное число раз повторит сам себя, и вновь речь заходит о цикличности, а не о бесконечности в истинном ее смысле.

Бесконечным в пространстве и Вечным может быть только Бог, но Бог не принадлежит материальному мирозданию, о котором идет речь. Бог как Абсолют непознаваем и неописуем. Художественные изображения Бога красивы, но обманчивы и низводят божественное до уровня понимания обывателя, сколь бы сведущ в искусствах он ни был.

Читая «Создателя звезд», я представлял (может, ошибочно), какие мысли владели вами, когда протагонист создавал миры, всё более изощренные, всё более поражающие воображение, но тем не менее столь же далекие от Бесконечности и Вечности, как и в тот момент, когда он принялся за свою работу.

Когда я писал «Циклическое время», то был терзаем желанием написать рассказ, герой которого обрел истинное бессмертие. Разумеется, у такого рассказа не должно быть ни начала, ни конца, как нет начала и конца у Вечности. Разумеется, герой рассказа не мог быть человеком, иначе стал бы жертвой циклического времени и не отвечал бы моим целям как автора. Я подумывал даже сделать персонажем пресловутый больцмановский мозг, но меня оттолкнул ужас его вечного существования в тоскливом одиночестве. Ужасное в литературе должно иметь художественный, эстетический смысл — у больцмановского мозга такого смысла я не увидел.

Пришла мне в голову также мысль, которую я поначалу отверг, но, возможно, все-таки к ней вернусь, поскольку так и не сумел найти иного варианта истинного бессмертия. Суть идеи в том, что наша вселенная (бесконечная и вечная!) все-таки не единственная. Цифра «1» — признак ограничения, немыслимого, если речь идет о бесконечностях. Вселенных должно быть бесконечно много.

Вы можете себе это представить? Но истинное бессмертие только в этом случае и может существовать. Бесконечная неповторимость бесконечного.

Сознаюсь, рассказ я написал и назвал его «Надежда». Рассказ о молодом человеке, полюбившем юную девушку, ответившую ему взаимностью. Они готовятся к свадьбе, но девушка умирает. Действие происходит в бедной аргентинской деревне, где практически отсутствует медицина. Юноша от горя хочет покончить с собой на могиле любимой, но ему является Некто, утверждающий, что в «мире Отца моего горниц много» (конечно, вы узнали цитату), и в одной из бесконечно большого числа «горниц Господа» (в одном из бесконечно большого числа мирозданий) девушка жива. И он может найти любимую, переходя из горницы в горницу.

«Нужно ли подписать договор кровью?» — спрашивает юноша. «Я не Дьявол, — ответствует Некто. — Я предлагаю бессмертие. Тебе придется перебрать бесконечно много горниц, это займет Вечность, но ты найдешь любимую, потому что в бесконечности вечных горниц есть Всё».

Юноша соглашается, проживает бесконечно долгую жизнь в бесконечно большом числе горниц Господа, и Надежда остается, хотя по-прежнему бесконечно далека.

Последняя фраза рассказа: «Говорят, надежда умирает последней. Надежда не умирает. Никогда».

Подумав, я не стал публиковать рассказ. Пока — нет. Буду думать еще. Я хотел раскрыть образ бесконечности и смысл бессмертия, написав о смысле жизни бессмертного человека. Похоже, мне это не удалось. Как не удалось и вам в «Создателе звезд» — ваш протагонист, по идее, бессмертен и так же, как мой герой, не способен представить истинную бесконечность, даже прожив в ней бесконечное число лет…

Искренне ваш, Хорхе

P. S. Я ни слова не сказал о войне, которую ведет сейчас ваша страна. Здесь, в Буэнос-Айресе, война представляется далекой. Надеюсь — уверен — Британия выстоит. Тьма не сможет накрыть свет.

22 августа 1940

* * *

Дорогой Хорхе! Время действительно военное, немецкие самолеты бомбят Лондон каждую ночь, люди погибают, это ужасно. До нашего Кэлди самолеты пока не долетают. Но в океане немецкие подводные лодки уже угрожают британским судам. Очень надеюсь, что мое письмо благополучно достигнет берегов Аргентины.

В свое время я, как и вы, много размышлял о сути и природе бесконечного. Я знаком с трудами Кантора и помню слова, сказанные недавно Эйнштейном в одном из интервью: «Я рад, что природа познаваема». Да, открытия физиков в последние полвека поражают воображение, а создание теории относительности и теории квантов заставляет думать, что природа действительно познаваема, но… возникает призрак той самой бесконечности, о которой вы пишете. Если мироздание вечно и бесконечно, то познаваемо оно лишь на ограниченном отрезке пространства и времени. Полагаю, говоря о познаваемости природы, Эйнштейн имел в виду процесс познания, его сиюминутность, а не возможность достичь абсолютного знания.

Возникает противоречие, о котором я рассуждаю как философ, а физики, насколько могу судить, не придают (пока?) этому противоречию особого значения.

Я имею в виду открытие Хабблом разбегания галактик из некоего центра и публикацию доктора Папской академии Леметра о взрыве Первоатома, когда-то породившем нынешнее состояние космоса. Если верно, что Вселенная возникла из Первоатома, то Вечности не существует, и, если верно, что космос расширяется, то не существует и пространственной бесконечности. Вселенная за конечное число лет достигла конечных пределов, за которыми находится… что?

Бесконечную и вечную Вселенную рассматривал Эйнштейн в своей общей теории относительности, но, как оказалось, уравнения, прекрасно подтвердившиеся при описании аномалий в движении Меркурия и во время солнечного затмения 1919 года, тем не менее описывают неустойчивую Вселенную: она должна расширяться или сжиматься, то есть и современная физика не приемлет ни бесконечности пространства, ни Вечности.

Кстати, описанное вами бессмертие тоже отрицает Вечность, ибо жизнь бессмертного имеет начало.

Как разрешить это противоречие? Похоже, современная физика не может с ним справиться. Надежда на метафизику, философию и, как ни странно, — на художественное слово.

Всецело ваш, Олаф

12 сентября 1940

* * *

Дорогой Олаф, рад был получить сегодня ваше письмо. Всемерно сочувствую англичанам, более других европейских народов страдающим от налетов немецкой авиации. Наша страна пока придерживается нейтралитета в этой ужасной войне, но, боюсь, правительство, испытывающее сильное давление с обеих сторон, не сможет долго стоять над схваткой. Пока не вижу даже намеков, на какой стороне мы в результате окажемся.

Согласен с вами: бессмертие, описанное в моем рассказе, не может быть адекватным представлением Вечности. Но вот что меня занимает. Творец, создавший мироздание из Первоатома, по идее, должен был сосредоточить в нем ВСЁ, что впоследствии окажется в бесконечно расширяющейся Вселенной. Возможно ли, чтобы в ограниченном объеме пространства могло быть сосредоточено бесконечно большое количество материи: не только всё, что доступно нашим наблюдениям, но и то, что наблюдениям пока недоступно, но было создано?

Вся бесконечность Вселенной, бесконечность материального и духовного, бесконечность будущего — и всё это в едином Первоатоме материи?

В который раз перечитываю гениальную «Эврику» Эдгара Аллана По, почти сто лет назад великолепно описавшего и совместившего в единой божественной структуре бесконечность мироздания с бесконечным число разбросанных по мирозданию конечных «островов». Вот что я прочитал: «Действительно существует некая беспредельная последовательность Вселенных, более или менее подобных той, о которой мы имеем осведомленность»… И, кстати, именно По в своей поэме разрешил парадокс ночного неба, остававшийся неразгаданным многие десятилетия с того времени, как Ольберс этот парадокс описал.

И еще раз кстати — о взаимодействии научного и поэтического познания. «Эврика» всё еще остается (всего лишь!) прекрасным поэтическим произведением, а ученым, разрешившим парадокс ночного неба, считается Мальтерс, давший в точности такое же объяснение тринадцать лет спустя. На память приходят многочисленные прозрения философов и поэтов всех времен. Частично я описал их в «Циклическом времени». Мог бы привести гораздо больше примеров, но в далеко не бесконечном эссе сделать это невозможно.

Сейчас, когда я сижу за столом, читаю ваше письмо, а перед моими глазами кажущийся бесконечным ряд книжных полок, приходит в голову аналогия, от которой не могу избавиться. Представляю, что Вселенная как раз и является такой бесконечной библиотекой, где в книгах, которые никто никогда не прочитает, поскольку их бесконечно много, содержится всё знание мироздания о самом себе, и знание это так же бесконечно, как бесконечна библиотека, знание содержащая. Книги в библиотеке написаны на всех мыслимых и немыслимых языках, на языках, реально существующих и еще не созданных, равно на языках мертвых, и — до чего доходит воображение — на языках невозможных ни в какой логической системе. В том числе — на языке Творца. Языке, на котором было произнесено: «Да будет свет!».

Может быть, я даже напишу рассказ о такой Библиотеке, хотя сейчас мне кажется, что для этого нужен бесконечно большой талант, не чета моему.

Ваш Хорхе

1 октября 1940

* * *

Дорогой Хорхе,

Не уверен, что мое письмо благополучно пересечет океан. В последние недели ситуация только ухудшается. Бомбардировки Лондона и окрестностей уже, к сожалению, стали привычными. Ночные затемнения проводят даже у нас, куда немецкие самолеты не залетают. Несколько дней назад разбомбили почтовое отделение в одном из лондонских портов. К счастью, никто не погиб, но были раненые и сгорело, как пишут в газетах, много посылок, бандеролей и писем.

Меня чрезвычайно заинтересовала ваша красивая идея о том, что Вселенная может представлять собой бесконечно большую Библиотеку. К вашему описанию я только добавил бы еще один отдел, столь же бесконечно большой и разнообразный: книги по математике. Язык математики не менее, если не более разнообразен, чем язык слов и художественных образов. Может ли в вашей Библиотеке появиться новый том? Новая полка? Можно ли добавлять что бы то ни было к бесконечности? Не будет ли это порождать цикличность, о которой вы писали? Ведь если на полках уже есть всё, то добавление чего-то может быть только повторением. А если добавленное — суть что-то новое, чего не было на полках раньше, значит, Библиотека была не полной и, следовательно, не бесконечной?

Если Вселенная содержит ВСЁ, то за ее пределами нет ничего. ТАМ находится НИЧТО. Но как НИЧТО может где бы то ни было находиться?

Мне приходилось дискутировать с философами, полагающими, что индуистский Брахман есть истинная суть и Абсолют. Но я убежден, что древние, при всем их уме (они наверняка были не глупее нас), не смогли бы понять суть мироздания просто потому, что не знали того, что знаем мы. Мой Создатель звезд придумал многое из того, что сейчас неизвестно, но ведь бесконечно много он не создал, потому что в природе существует Нечто, о чем мы не имеем ни малейшего представления и потому вообразить не можем.

Библиотека Природы бесконечно велика, а мы все (начиная с Платона и заканчивая каким-нибудь молодым гением из Кембриджа) бродим по первым ее комнатам, не зная даже, существуют ли двери в соседние помещения.

Сердечно ваш, Олаф

18 октября 1940

* * *

Дорогой Олаф,

Меня заинтересовали ваши слова о том, что такое НИЧТО. И я задумался над тем, какова разница между понятиями «пустота» и «НИЧТО». Можно описать самую разную пустоту. Мне трудно понять отсутствие материи во вселенной Де Ситтера, которая тем не менее сжимается и расширяется, но я это могу представить. Возможно, абсолютной пустоты в природе быть не может. «Природа не терпит пустоты» — трюизм, однако в пустом пространстве де Ситтера существует нечто — само пространство, описываемое уравнениями Эйнштейна.

НИЧТО и пустота — понятия различные. Пустота — отсутствие всего. НИЧТО — присутствие чего-то, чему мы не знаем ни определения, ни сути, ни выражения. В моей фантастической Библиотеке нет ни одной пустой полки, хотя библиотека бесконечно велика, заполняет Вселенную, и тем не менее я ощущаю присутствие в ней того, чего быть не может, — присутствует НИЧТО, как в романе ужасов НИЧТО всегда присутствует, и ужасно оно именно тем, что, присутствуя и непостижимым образом влияя на всех и всё, оно не может быть описано никакими художественными средствами.

Вы можете описать НИЧТО? Изымая из реальности ВСЁ, вы получаете не НИЧТО, а пустоту. НИЧТО остается. И получается, что НИЧТО бесконечно так же, как сама Библиотека. НИЧТО присутствовало, когда Творец создавал мироздание. Он создавал его не из пустоты, а из НИЧЕГО. Непознаваемое НИЧТО было той «глиной», из которой Творец лепил мир?

Если мироздание материально, а Творец — сущность сугубо духовная, то, возможно, именно НИЧТО было переходной структурой между Творцом и созданным Им миром.

Мы рассуждали о бесконечности и вечности. НИЧТО бесконечно и вечно по определению, вы не находите? Где находится НИЧТО? Можно ли ничто создать? Можно ли НИЧТО уничтожить?

Вы можете назвать мои рассуждения схоластикой, но это не так. Я сижу сейчас за столом, заваленным книгами и исписанными листами бумаги, я закрываю глаза и представляю мировую пустоту, полное отсутствие чего бы то ни было. Но не могу вообразить НИЧТО, и меня охватывает страх. Скажу больше — ужас.

Бесконечно ваш, Хорхе

11 ноября 1940

* * *

Дорогой Хорхе,

Ваши рассуждения легли на благодатную почву. Я раздумывал о смысле понятия НИЧТО несколько лет назад, когда готовил к публикации написанного уже «Создателя звезд». Мой персонаж творил в материальной Вселенной, творил из материи, и мое воображение блуждало в поисках неожиданных, невиданных прежде решений в поисках идей, которые не противоречили бы научному знанию, но еще не были бы обнаружены в природе. Разумные планеты? Почему нет? Жизнь вездесуща, а разум — естественный результат эволюции. В голову приходили и такие идеи, воплощение которых я так и не решился приписать Создателю, хотя и очень хотелось, особенно сейчас, когда всё больший вес приобретает принципиально новая наука — квантовая механика, позволяющая увидеть мироздание таким, каким прежде его никто не описывал. Когда мы говорим о разуме и эволюции, то имеем в виду, конечно, теорию Дарвина, но представим возможную эволюцию в квантовой Вселенной — а она, судя по работам Гейзенберга, Бора, Шрёдингера и их уважаемых коллег, существует в реальности. Пять лет назад Эйнштейн с коллегами Подольским и Розеном описали мысленный эксперимент (в физике мысленные эксперименты порой приводят к выдающимся выводам) с участием дальнодействия, о котором Эйнштейн сказал, что оно «ужасно». Но что, если описанное явление реально существует? Противоречит ли оно основам науки? Нет ответа, и только потому я не «уговорил» Создателя звезд «проверить» на собственном опыте принципиально другой вариант эволюции — не биологической, а квантовой.

Если существует квантовое дальнодействие, то почему бы не существовать взаимодействию элементарных частиц, находящихся на огромных расстояниях друг от друга, но «чувствующих» друг друга и, соответственно, взаимно меняющихся. Изменения приводят к появлению форм, которые даже выдающийся разум может не принять за живые, но они живые, хотя части этих странных «существ» находятся в разных местах Галактики. Или даже в разных галактиках. Почему нет, если существует дальнодействие?

Создатель звезд, по моей мысли, вызывает к жизни такое существо. Мы говорим о бесконечности и о том, что в ней есть ВСЁ. Значит, есть, не может не быть (если верна квантовая механика) описанной выше эволюции квантовых объектов!

Не уверен, что создатели квантовой механики одобрили бы подобную гипотезу (точнее, уверен, что не одобрили бы), но идея меня увлекла. Она безумна, понимаю, но достаточно ли безумна, чтобы внимательный читатель с ней согласился?

Мне эта мысль, повторяю, пришла в голову, когда книга была уже подписана к печати, но оставалась возможность включить несколько новых абзацев. Я этого не сделал и сейчас сожалею. Может быть, в следующем издании — если таковое состоится — я все-таки «заставлю» Создателя запустить совершенно новый тип эволюции. А может, он уже существует, и в бесконечной Вселенной есть разум, проникающий всюду, как всюду проникают квантовые частицы?

P. S. На прошлой неделе у нас впервые ввели светомаскировку. В каждой комнате установили маскировочные шторы, и теперь по вечерам я тщательно проверяю, не проникает ли наружу хотя бы один лучик света. Нас пока не бомбят. Так далеко на север немецкие самолеты не залетают, но кто знает… И это «кто знает, что произойдет завтра» отравляет жизнь. Каждый день в газетах вижу страшные фотографии, каждый день по радио сообщают о потерях…

Нет ничего хуже войны. И вовсе не утешает мысль, что война не может продолжаться вечно. Если только… и эта мысль пугает… если только война не превратит наш мир в НИЧТО. Вечное и бесконечное НИЧТО, заполняющее ВСЁ…

С почтением, Олаф

2 декабря 1940

* * *

Дорогой Олаф,

Мне трудно оценить, насколько «безумна» ваша идея. Однако я понимаю, что для вас она чрезвычайно важна. Обсуждать фантастические гипотезы с учеными бесполезно. Любая фантастическая идея, даже полностью основанная на современном научном знании, неизбежно, отталкиваясь от этого знания, противостоит ему по сути — иначе какая же это фантастика? Воображение не устанавливает пределы возможного, но расширяет их — в том числе до бесконечности, о которой мы рассуждали.

Не менее важна и другая сторона. Автор фантастического произведения, в отличие от ученого, не доказывает, а убеждает. Уверен, что, написав рассказ о «квантовой эволюции», вы сумеете меня как читателя убедить. Пока же я лишь перечитываю ваше письмо и пытаюсь найти краски, которыми можно было «раскрасить» рассказ.

Наша переписка представляется мне важной для творчества нас обоих. Я несколько раз перечитал те места в «Создателе», где вы пишете о различных измерениях времени. Я много размышлял о Вечности, но мысли мои постоянно возвращались к уже использованной идее цикличности — к рассказу, где последняя страница продолжает первую, что и позволяет ему продолжаться сколько угодно. Долгое время я потратил, чтобы отойти от этой мысли, и наконец пришел к идее рассказа, который сейчас пишу. Надеюсь, вы простите мне, что идея навеяна вашим «Создателем» и, по сути, повторяет его.

Как и ваш протагонист, мой герой верит в бесчисленность временных рядов, в головокружительную сеть расходящихся и сходящихся параллельных времен. Времена ветвятся, перекрещиваются и заключают в себе все мыслимые возможности. Вечно разветвляясь, время ведет к неисчислимым вариантам будущего. В большинстве времен мы с вами не существуем; в каких-то существуете вы, а я — нет; в других есть я, но нет вас; в иных существуем мы оба. В таких мирах мы и ведем переписку, получая взаимное удовольствие от умственных опытов.

В рассказе — война. К сожалению, сейчас за что бы я ни взялся, мысли и сюжеты вертятся вокруг военной темы. Я еще не полностью продумал финал, но идея бесконечно ветвящегося времени захватила меня.

Очень хотел бы видеть новое издание «Создателя звезд», где вы все-таки развиваете идею «квантовой эволюции», не опасаясь (не обращая внимания!) критики физиков. Не доказывайте свою правоту, но убеждайте читателя, что вы правы. Если читатель поверит (а ученые в этом случае тоже читатели), то пойдет за вами. У науки и фантастики свои пути, но, как и в идее бесконечно ветвящихся и пересекающихся времен, пути науки и фантастики расходятся, сходятся и пересекаются. Полагаю, на таких пересечениях и рождаются шедевры.

Пишу это письмо незадолго до Рождества и наступающего Нового года. Очень надеюсь, что 1941 год окажется последним в этой европейской войне. Не сомневаюсь, что британцы выстоят, и, надеюсь, краткое время войны сменится вечностью мира.

Ваш Хорхе

P. S. Кстати, пока писал письмо, пришло в голову название будущего рассказа: «Сад расходящихся тропок».

23 декабря 1940

Павел Амнуэль

Примечание. Цитаты из рассказа «Сад расходящихся тропок» приведены в переводе Б. Дубина. Цитата из «Эврики» Эдгара По — в переводе К. Бальмонта.