Стремились ли древние летописцы к объективности?

Научное сообщество в 2017 году было изрядно шокировано тем, что российский министр культуры (теперь уже бывший) Владимир Мединский в своей статье в «Российской газете» выразил сомнения в том, что история может считаться «настоящей» наукой. Переводя научный вопрос в идеологическую плоскость, он возмущался критикой «Диссернета» в адрес своей диссертации и задавался риторическим вопросом: разве в научной работе он «не имел права становиться на позицию интересов своей страны»? Для оправдания своей точки зрения Мединский выбирает, казалось бы, «убойный» аргумент, обращаясь к древнерусским летописям и заявляя, что «не бывает объективного Нестора»: летописец не может быть объективным, им всегда руководят свои интересы и пристрастия. О том, какие объективные научные методы имеются в распоряжении современных профессиональных историков, сказано уже немало. Теперь независимый историк Олег Губарев решил разобрать вопрос о том, было ли знакомо древним летописцам понятие настоящей объективности.

В своих воззрениях на пристрастность авторов древнерусских летописей В. Р. Мединский далеко не одинок. Та же точка зрения на работу летописца отражена, скажем, в трудах А. А. Шахматова и его ученика М. Д. Приселкова. Но утверждение этих ученых о том, что за работой всякого летописца стояли прежде всего политические пристрастия, опровергал И. Н. Данилевский. Он показал, что древнерусский летописец-монах в IX веке писал свою летопись, в отличие от времен Московского царства, как отчет Богу [2].

Давние заблуждения критиковал и известный историк И. П. Ерёмин: «Решительному пересмотру подлежит, по моему мнению, и самый образ летописца, утвердившийся в нашей науке (Нестора, Сильвестра или кого-то третьего — в данном случае это для нас безразлично), — многоопытного литератора-чиновника „политической канцелярии” князя, его официозного апологета и послушного исполнителя его поручений по части идеологической „обработки” общественного мнения. Образ этот — у А. А. Шахматова он уже отчетливо намечен — был окончательно дорисован последователями А. А. Шахматова» [3].

В наше время подобное мнение может дополнительно подкрепляться установками, распространяемыми через прессу, — что историю пишут и переписывают все как вздумается, исходя из интересов данного момента и других вненаучных соображений.

Возникло это заблуждение, в частности, на основе того, что в СССР историки находились под сильным идеологическим гнетом и вынуждены были писать то, что не соответствовало их реальным научным взглядам. Как только идеологический гнет и цензура с падением СССР исчезли, выяснилось, что истинные взгляды историков разительно отличаются от того, что они писали ранее, хотя были и такие «ученые», которые по инерции не могли признать, что прежде были неправы, продолжая отстаивать те же взгляды.

Попыток переосмыслить состояние исторической науки в СССР и взгляды конкретных историков и археологов было не так уж много. Это сделали в своих работах А. А. Формозов, Л. С. Клейн и А. Я. Гуревич.

Тем не менее в народе крепло убеждение, что историю можно произвольно переписывать по желанию того или иного историка. А если даже и существуют исторические и археологические факты, то в интерпретации этих фактов историк и археолог имеют полную свободу рук.

Но это еще одно заблуждение. Выдвижение научной гипотезы при интерпретации исторического и археологического факта должно отвечать целому ряду критериев, как показал Л. С. Клейн [5]. В противном случае это не научная гипотеза, а догадка или вымысел.

В заключение я хотел бы привести пример того, насколько жестким является исторический факт, который невозможно обойти.

Так, в сообщениях раннесредневековых арабских географов и путешественников древние русы постоянно упоминаются в связи с мусульманской Испанией (Ал-Андалус). В рамках скандинавской гипотезы происхождения Руси и сообщений древнерусских летописей о русах Рюрика на Востоке, делящих сферы влияния с хазарами, объяснить эти исторические факты невозможно. Поэтому арабист Т. М. Калинина предположила, что всё это могло иметь место из-за ошибочных представлений мусульман о раннесредневековой географии. Это даже породило ложную гипотезу академика Б. А. Рыбакова о том, что под Андалусией на самом деле нужно понимать Анталию в Малой Азии в пределах Византийской империи, куда совершали походы русы.

Следует заметить, что в рамках скандинавской гипотезы уточняющая ее гипотеза тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского вполне убедительно объясняет эти связи русов с Западом [6]. Но английский историк В. Ф. Минорский в своей статье «Куда ездили древние русы?» подверг гипотезу Рыбакова разгромной критике, заключив ее такими словами: «Одним подозрением нельзя удалить слов, стоящих в рукописи».

Поэтому историческая наука, занимающая свое определенное место в ряду других гуманитарных дисциплин, имеет вполне твердую научную основу в виде многочисленных исторических и археологических фактов. И ей нельзя просто так произвольно манипулировать.

1. Мединский В. Р. Интересная история // Российская газета № 145(7311).

2. Данилевский И. Н. 1995. «Добру и злу внимая равнодушно…»? (Нравственные императивы древнерусского летописца) // Альфа и Омега: Уч. зап. О-ва для распространения Свящ. Писания в России. № 3(6). С. 145–159.

3. Ерёмин И. П. 1947. «Повесть временных лет»: Проблемы ее историко-литературного изучения. — Л.: Изд-во Ленинградского государственного университета.

4. Клейн Л. С. Глубина археологического факта и проблема реконверсии // Stratum plus. Археология и культурная антропология. № 6, 1999. С. 337–361

5. Клейн Л. С. Гипотеза в археологии // Российский археологический ежегодник, № 1, 2011. С. 56–69.

6. Губарев О. Л. Рюрик Скьёльдунг. СПб: «Евразия», 2019.