В онкологии прорыва нет

Василий Власов (polit.ru)
Василий Власов (polit.ru)

Совсем недавно практически все новостные СМИ облетела новость: «Британские израильские ученые изобрели универсальное лекарство от рака». Мы попросили прокомментировать новость вице-президента Общества специалистов доказательной медицины, докт. мед. наук, профессора Высшей школы экономики Василия Власова.

Человечество ждет новостей. Если их нет, то их придумывают. Пуще того, чтобы показать, что это не просто новость, а о-го-го какая новость, используют словечки типа «инновация» или, еще того хлеще, «прорывная инновация» (disruptive). Или даже game-changing innovation. Возникает впечатление, что там, где прогресс наиболее очевиден — компьютерные процессоры и дисплеи очевидно радуют нас год за годом, — этими словами играют меньше, чем в онкологии.

Сорок лет назад один пессимист заметил, что если читать онкологические журналы, то складывается впечатление, что уже сейчас онкология может многое и скоро все формы рака будут излечимы. Конечно, это ложное впечатление. Виной тому несколько обстоятельств.

Ученые любят сообщать об успехах и не любят писать о неудачах. Как, например, можно отчитаться за грант сообщением о неудаче проекта? Трудно. Поэтому результаты представляют как достижение важного результата, пусть и не того, который был заявлен. Даже если врачи захотят написать, что их новый план лечения оказался не лучше старого, и направят статью в журнал, вероятно, что редактор ее отклонит. Это же неинтересно читателям. Значит, вредит репутации журнала. Читатели хотят журнал, в котором публикуются «прорывные инновации», где есть источник для оптимизма.

Большие проблемы для онкологии создает ее очерёдная важность. В XX веке произошел эпидемиологический переход — люди стали умирать не в детстве и не от инфекционных заболеваний, а в старшем возрасте, от заболеваний хронических. В середине ХХ века это выглядело как эпидемия ишемической болезни сердца. С дальнейшим увеличением продолжительности жизни людей растет доля тех, кто доживает до злокачественных новообразований старшего возраста. Увеличение смертности от рака при увеличивающейся продолжительности жизни — признак прогресса. Хороший знак. Именно поэтому поставленные в планах российского правительства задачи снижения общей смертности и смертности от онкологических заболеваний, с одной стороны, логичны, а с другой — противоречат друг другу. Задача сокращения смертности от рака — это задача сокращения общей смертности, большого сокращения.

Смертность от рака желудка (на 100 тыс. населения обоего пола), стандартизованная по возрасту, в ряде стран. Источник: Global Burden of Disease Project (vizhub.healthdata.org/gbd-compare/)
Смертность от рака желудка (на 100 тыс. населения обоего пола), стандартизованная по возрасту, в ряде стран. Источник: Global Burden of Disease
Project (vizhub.healthdata.org/gbd-compare/)

Большого сокращения смертности от рака можно было бы добиться, если бы были известны эффективные средства профилактики. Увы, лишь некоторые формы рака сильно зависят от условий жизни, от питания и от инфекций. Соответственно, при улучшении условий жизни, уменьшении передачи инфекций, связанных со стесненным проживанием, пищевыми привычками, снижается смертность. Так, смертность от рака желудка за последние 25 лет снизилась в странах с высокой смертностью (Япония, Китай, Россия, Казахстан, Украина и ряд других, не показанных на рисунке) в два раза.

Вторая важная особенность онкологии — особый страх, который люди испытывают перед болезнями, обобщенно называемыми «рак». Это очень разные болезни по своему возникновению, течению, возможностям лечения. Некоторые из них не влияют не только на продолжительность жизни, но даже на ее качество. С этими формами рака живут и умирают, но умирают не от них. Люди боятся других онкозаболеваний — приводящих к смерти большинство заболевших, таких как меланома и рак легких. Смерть от них обычно медленная, сопровождающаяся болезненным угасанием. К этому виду смерти человечество не было готово. Лишь в конце ХХ века в развитых странах стали обращать внимание на важность создания человеческих условий для умирающих. То, что, например, в США в 1980-е категорически отрицалось обществом, — самоубийство с помощью врача или иного помощника — ныне становится законной и одобряемой практикой. В некоторых развитых странах практика ассистированного самоубийства или эвтаназии (отличие в том, что при эвтаназии процедуру выполняет врач) стала законной и весьма распространенной. В других странах, таких как Россия, уже обращается внимание на развитие паллиативной помощи, но дискуссии о самоубийстве и эвтаназии подавляются и даже запрещаются. Россия в этом смысле соответствует, например, Великобритании 1970-х годов.

По этим причинам — высокой смертности от рака и его субъективной важности — внимание к разработке средств профилактики и лечения рака очень велико. Самые дорогие операции, самые дорогие устройства (для радиотерапии) и, конечно, самые дорогие лекарства. Увы, лишь некоторые решения оказываются эффективными и лишь применительно к некоторым опухолям. Вот пример идеи, которая должна была радикально изменить лечение сóлидных опухолей. Лекарства, подавляющие размножение раковых клеток (химиотерапия), применяются самостоятельно или в дополнение к хирургическому удалению опухоли. В 1950-е была высказана идея: химиотерапию надо проводить еще перед операцией. Тогда размер опухоли будет меньше, ее потенциал метастазирования будет меньше. В конце ХХ века эта идея реализовалась на практике в массовых масштабах. В особенности этот вариант ценили хирурги, оперирующие в труднодоступных местах, где опухоль соседствует с жизненно важными органами. При этом активно проводились исследования. Если в начале 1990-х публиковалось лишь несколько статей в год, то в 2012–2017 годах — по полторы тысячи статей (оценка по базе данных MEDLINE). Постепенно накапливались и сведения об эффективности такого лечения. Оказалось, например, что применительно к раку молочной железы, несмотря на впечатления хирургов о том, что удаление опухоли происходит более эффективно, неоадъювантная терапия не приводит к увеличению продолжительности жизни больных.

В химиотерапии на отдельных направлениях были достигнуты потрясающие успехи. Самый известный из них — разработка препарата иматиниб для лечения хронического миелолейкоза в тех случаях, когда у больного имеется так называемая филадельфийская хромосома. Этот вариант был обнаружен в 1960 году, и хронический миелолейкоз стал первым раком, для которого был обнаружен генетический субстрат. Десятилетия исследований этого феномена привели к разработке лекарства, которое с 2001 года (в США) большинству больных хроническим миелолейкозом дает эффективный контроль над опухолью на долгие годы. Для некоторых прием лекарства означает полное или почти полное сохранение трудоспособности и качества жизни. С иматиниба поднялась волна надежд на разработку в скором будущем множества лекарств, предназначенных для лечения отдельных вариантов рака. Эта волна оптимизма трансформировалась в глобальные надежды на «персонализированную медицину», когда каждый страдающий хроническим заболеванием принимает особое лекарство, соответствующее особенностям болезни и человека. Этот хайп используется в основном для придания оптимизма программам финансирования и имеет мало оснований в виде результатов эффективных разработок.

Вот поэтому — из-за огромной значимости злокачественных опухолей и весьма ограниченных возможностей их лечения — всякое сообщение о разработке новых средств лечения встречается с горячим интересом. На днях газеты всего мира поведали о созданной израильскими учеными технологии MuTaTo (название происходит от multi-targettoxi — «многоцелевая токсикация», не путать с названием музыкального сервиса). Авторы заявили, что через год они смогут представить средство для полного излечения рака. Именно так: «a complete cure for cancer». Одной этой фразы достаточно, чтобы отбросить новости про мутато как не заслуживающие доверия: рак — это совокупность очень разных болезней, и говорить об одном средстве просто несерьезно. Если же добавить обещание, что лекарство будет эффективно для всех, с первого дня и почти без побочных эффектов, то оценка новости будет скорее такой: бессовестный треп. Да, конечно, авторы говорят, что их технология прорывная (a disruption technology of the highest order). Суть технологии, поясняют авторы журналистам, в применении пептидов для обнаружения злокачественных клеток и их умерщвления. А что они говорят научному сообществу? Ничего или почти ничего. Авторы сообщили, что представляли результаты на трех конференциях и эти их презентации прошли незамеченными. Журналы? Авторы «не могут этого себе позволить» по соображениям времени и расходов. Странно. Ученые не видели результатов и, конечно, не комментируют газетные интервью. Инвесторы, которым приходится делать оценки на основе любой доступной информации и отвечать своими деньгами, используют весьма однозначную оценку: unadulterated bullshit. Я склонен согласиться с инвесторами.

Василий Власов

См. также https://trv-science.ru/2019/02/12/izrailskie-uchenye-posramili-britanskix/

Подписаться
Уведомление о
guest

5 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Boris Lipin
5 года (лет) назад

Я прочел. Тут ничего конкретного. Общие слова, и я не знаю, что такое “доказательная медицина”. Доктор медицинских наук работает в высшей школе экономики? Ну-ну!

Евгений
Евгений
5 года (лет) назад
В ответ на:  Boris Lipin

Доказательная медицина, это когда полезное действие лекарств и медицинских методик необходимо подтверждать экспериментально. Сейчас требуется, чтобы эффект был хотя бы статистически значимым. Это важно, так как крайне часто используемые лекарства в лучшем случае не оказывают никакого воздействия на проблему именно потому, что их эффективность не доказывалась даже с точки зрения статистики. И тут я говорю отнюдь не про случаи мошенничества — просто, например, публикации когда был положительный эффект направлялись в печать, а когда отрицательный нет — отсюда создавалось ощущение, что это что-то хорошее.

Следующим этапом будут исследовать разного рода систематические неопределённости — но это уже действительно сложно.

Alexander Shaydurov
5 года (лет) назад

«Британские израильские ученые” это кто?

Александр
Александр
5 года (лет) назад
В ответ на:  Alexander Shaydurov

“Британские учёные” – это такой эвфемизм, обозначающий фриков, чудаков, обманщиков. Возник из чтения российских новостных лент. К реальному научному сообществу UK отношения не имеет. :)
А тут израильские начудили, поэтому британские зачёркнуто.

Сергей
Сергей
5 года (лет) назад

CAR-T весьма прорывно выглядит. ADC тоже, очень неплохи. Рекмбинантные поликлональные антитела коньюгированные с токсинами, возможно будут следующим этапом.
Что до новости из Израиля, выглядит как BS, да.

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (6 оценок, среднее: 4,33 из 5)
Загрузка...