На митинги людей выгоняет невозможность конструктивного диалога с властью, невозможность донести другими методами свое мнение так, чтобы оно было услышано и воспринято, чтобы его можно было спокойно обсуждать за столом переговоров с обоснованной надеждой на разумные договоренности. Демонстрация — это попытка докричаться, когда спокойные голоса не были услышаны. Однако демонстрации — это эпизод, а политика — это процесс. Оставляя в стороне вопрос об отношении ученых к митингам, задумаемся, каковы перспективы влиять на политический процесс, участвовать в нем? И надо ли это ученым?
Появилась новость о том, что в Латвии планируют создать «партию ученых». С одной стороны, это может показаться хорошей новостью: небезразличные интеллектуалы решили активно участвовать в политической жизни страны. С другой, кто-то может задуматься о том, не надо ли тогда создавать партии инженеров, писателей (отдельно — поэтов), художников и т. д. Наконец, можно спросить себя: от хорошей ли жизни появилась такая инициатива? Не значит ли это, что все основные политические силы не готовы или не хотят в достаточной степени учесть экспертное мнение интеллектуальной элиты страны? То есть единственный способ для ученых повлиять на существенные процессы в стране — это не диалог с политиками, а создание своей политической силы. Не с кем поговорить.
Как известно, «согласие есть продукт при полном непротивлении сторон». В разумной ситуации это требует взаимного уважения. При взаимоотношениях науки и власти с этим могут быть проблемы. Двое из республиканцев, начавших в США борьбу за право участвовать в президентских выборах, придерживаются креационистских взглядов. У большинства остальных тоже есть чему удивиться в их взглядах на общепринятые в научном сообществе результаты. Возможен ли диалог, основанный на взаимном уважении, между учеными и таким президентом? Или, как вы думаете, с каким уважением относится к ученым президент, лишивший два крупнейших университета в своей стране права самостоятельно избирать ректора? Президент — умнее сразу двух ученых советов огромных вузов? Ученым — не ровня. Как тут разговаривать?
Но ладно президенты. Сейчас науку в правительстве России курирует Владислав Сурков. Конечно, Пушкину приходилось и с Бенкендорфом беседовать, он поэта «курировал» в николаевской России. Однако выражу сомнение, что многие из ученых, посмотрев на движение «Наши», будут с уважением обсуждать проблемы науки с крестным отцом этой организации. А значит, диалог не может быть успешным. Нет смысла пытаться поговорить.
Спустимся еще на ступеньку ниже. У директора ЦНИИМАШ Луна вот-вот улетит от Земли, «как Меркурий от Венеры», и земной климат уподобится венерианскому… Руководитель Роскосмоса на голубом глазу заявляет, что, вполне вероятно, аварии многих российских спутников связаны со зловредным влиянием с темной (для наших аппаратов) стороны Земли. Что можно объяснить этому человеку про международные проекты и сотрудничество, если он одной фразой в публичном интервью вредит репутации российской науки больше, чем все падения и отказы спутников вместе взятые? Кстати, курировать проблемы с космосом теперь будет Дмитрий Рогозин, который поднаторел уже в поисках условного противника в Брюсселе. С кем из начальства ученому об исследовании космоса поговорить?
Ректоры вузов зачастую являются членами «Единой России». То есть в соответствии с уставом партии обязаны «всемерно содействовать реализации Программы Партии». Цели же партии, в частности, состоят в «воспитание граждан… формирование их политической воли, выражаемой ими в голосовании на выборах». О чем тут разговаривать?
Ученых, кроме «особ приближенных к императору», «на верху» не очень слышат, не очень слушают, да и обратиться им почти что не к кому. Кроме открытых писем, которые многим уже надоели и которые, видимо, редко когда читают, путей для общения с властью практически нет. Поэтому не удивляйтесь, если кто-то из ученых ходит на митинги, а кто-то — не ходит на выборы. Не с кем поговорить.
Сергей Попов