Продолжение. Начало см. в ТрВ-Наука №№ 363–364:
trv-science.ru/2022/10/bajki-aviapassazhira/, trv-science.ru/2022/10/bajki-aviapassazhira-2/
Как это ни удивительно, но после тридцати с лишним лет регулярных полетов1— преимущественно по научно-профессиональной необходимости — у меня неожиданно возникла заметная пауза. За два минувших года в аэропортах я побывал считанное число раз, и то исключительно в качестве встречающе-провожающего водителя наземного транспорта. После окончания проведенного в Баксанской нейтринной обсерватории ИЯИ РАН эксперимента BEST по поиску стерильных нейтрино настало время собирать камни. Готовились статьи по итогам многолетней работы, ворошилось былое. В том числе и эпизоды многочисленных перелетов. Некоторое, весьма небольшое, время назад окончание серьезного этапа в познании мира вовсе не означало подобного затишья в путешествиях. Полученные результаты с изрядной долей гордости со стороны исполнителей и несколько ревнивого и придирчивого интереса со стороны профессионалов-болельщиков не только описывались в статьях, но и докладывались на многочисленных научных форомах, проводимых по всему миру. По очевидным причинам подобные офлайн-доклады свелись к бесконечно малым величинам. Вот и осталось только вспоминать, как оно леталось ранее… Как и большинству обычных людей.
Тошнит летать
Далеко не все легко переносят транспорт, даже такой в целом удобный и спокойный, как самолет. Многих банально укачивает, хотя, убей бог, не пойму, как можно укачаться в современном большом и мощном реактивном самолете, если он, конечно, не попал в крутую турбулентность. Но замечено, что турбулентность способствует как раз не укачиванию, а наоборот — собранности и концентрации. Ввиду элементарного страха. Если, конечно, дело сходу не дойдет до паники.
Ранее, в прошлом веке, самолеты были поплоше, поменьше, и укачиваемых было больше — обязательным атрибутом полета считались специальные бумажные, изнутри непромокаемые мешочки. Именно для тех, кто не способен хранить в себе содержимое желудка. Сейчас мешочки выдают только по специальной просьбе. И, кстати, давно уже существуют совершенно бронебойные таблетки от укачивания. Мне они, к счастью, без надобности уже лет пятьдесят, но я наблюдал надежность действия этих таблеток на натурах утонченных и весьма подверженных морской болезни.
Однако вспоминается, как в одном из раннедетских моих полетов (на гремучем и весьма болтаемом винтовом Ил-18) я всю дорогу прекрасно себя чувствовал, с аппетитом кушал, любовался пейзажем в иллюминаторе, в общем, наслаждался жизнью. Но взрослые, они такие… Странные люди… Моей родной маме казалось, что ребенок в самолете не может ощущать себя так же замечательно, как и на земле. Время от времени мама с разной степенью тревоги и недоверия спрашивала, правда ли у меня всё хорошо и не надо ли мне воспользоваться тем самым волшебным непромокаемым бумажным мешочком. Я стоически отказывался. Самолет совершил мягкую посадку, нас пригласили к выходу, я вместе со всеми резко подхватился и… Настойчивые заклинания родительницы, наконец, подействовали. Хорошо, что первый позыв был не самым безудержным, а мешочек (на всякий таки случай!) оказался у предусмотрительной мамы под рукой.
Нечто подобное произошло с моей женой в первом же полете по маршруту Москва — Тель-Авив. Вот ее-то укачивало безбожно. Ну, я могу еще понять прогулочную яхту на слегка волнующемся море, заднее сиденье автобуса на далеко не идеальной трассе Нальчик — Тырныауз, но Ил-86! Спокойный и плавный, как слон, в том числе при взлете и посадке в не слишком штормовых условиях. Мне казалось, что ничего не должно случиться, даже с учетом тогдашнего отсутствия в России таблеток «антиблевоти́на». Жена стоически терпела весь полет, разумеется, не притронувшись к поданному «рациону питания» (именно так частенько называется кормежка в компании «Кавминводыавиа»). Рейс проходил прекрасно, в штатном режиме, настолько спокойно, что даже сын заскучал (см. предыдущий выпуск «Баек»). Жене скучать было некогда, она боролась с собой. И почти справилась, хотя пару раз явственно бледнела и начинала напряженно дышать. И вот когда уже всё худшее, казалось, было позади и самолет очень даже аккуратно приземлился в аэропорту Бен-Гурион, вот тут-то и случилось страшное! Я, в отличие от моей мамы много лет назад, успел расслабиться, посчитав, что дело сделано. Мешочек, однако, случился неподалеку, и от крупных неприятностей нас всё же спас. Но больше всего помогли правильно подобранные слова: «Такая бурная реакция уже при первом касании Земли Обетованной кажется мне чрезмерной!» Жена рассмеялась, и позывы прекратились почти мгновенно…
Точность — вежливость командированных
Практически любой процесс является вероятностным и подчиняется законам статистики, особенно если эта статистика богатая. Даже самый аккуратный, часто летающий пассажир имеет таки шанс опоздать на рейс. Так вот я не опоздал НИ РАЗУ. Вполне себе предмет для гордости. Хотя пограничные состояния случались, а однажды формально я все-таки опоздал…
Самолет порой значительно удобнее поезда (иногда альтернативы просто нет!), «однако есть нюансы». Когда-то до аэропортов во многих городах добираться было немногим далее, чем до ж/д вокзалов. Некоторые заведения находились буквально в центре населенных пунктов. К примеру, в Казани. Потом, правда, казанцы спохватились и новый аэропорт построили у черта на рогах — чуть ли не за 40 км от города. Был такой, вполне действующий аэропорт Ржевка в недрах Ленинграда, услугами которого мне тоже доводилось пользоваться. По сей день в городской черте находится аэропорт в Нальчике — не в самом, конечно, центре, но многоквартирные жилые дома плотным кольцом стоят буквально в сотне метров от летного поля. Крупнейший в регионе аэропорт Минеральных Вод, способный принимать практически все виды воздушных судов, тоже находится всего лишь в 2 км от городской границы. Но там нет ограничений по направлениям взлетов и посадок — так что над Минводами самолеты барражируют регулярно и во всех полетных режимах. Но общая тенденция такова, что аэропорты выносятся из города подальше. И от греха в том числе, а то знаете, как оно в Ейске да в Иркутске? Чудовищные несчастья…
Между тем расположение аэропорта далеко за городом означает, что добираться до него становится отдельной задачей, не всегда легко выполнимой. Не только из-за расстояний, но и из-за немыслимых порой автомобильных пробок. В Москве-то уж точно: самый быстрый и надежный путь из города в любой аэропорт — на поездах «Авиаэкспресса». Хочешь гарантированно избавить себя от стрессов и прибыть в строго выбранное время, минут за тридцать до окончания регистрации — катись к самолету на поезде.
Так вот об одном формальном опоздании. Это было в начале 2000-х, и опаздывал я не один, а со всей нашей научной группой, вылетающей в Минводы. Мы поехали на служебно-институтской «газельке» сначала из Троицка за коллегами в Москву, в Чертаново, а потом попытались вернуться во Внуково. Киевское шоссе, тогда еще местечково-двухрядное, стояло мертво. Съезды на боковые дороги, позволяющие, в принципе, добраться до аэропорта огородами, тоже были забиты. Сопровождавшая нас помощница завлаба (дама энергичная, как танковый полк в атаке) при помощи уже появившегося в лаборатории служебного мобильника, не считаясь с затратами, умудрилась дозвониться до дежурного начальника аэропорта.
Конечно, вряд ли она чего-нибудь добилась бы, несмотря на все продекларированные по мобильной связи понты по поводу «уникального эксперимента», «строгой привязки к ежемесячному циклу», «ответственности перед иностранными партнерами», «невозможности переноса процесса ввиду задействования большого и разнопрофильного коллектива» и т. д… Если бы в пробке на Киевском не застряли ¾ всех внуковских пассажиров. По телефону-то нас успокоили, что рейсы, дескать, задерживаются из-за плохой погоды (погода, и впрямь, не шептала — пасмурно, ветрено, низкая облачность и снег с дождем до кучи) — которая послужила в первую очередь причиной пробок на земле, а отнюдь не в небесах. И из разговоров на месте выяснилось, что по аэропорту прошло негласное решение: задерживать ВСЕ рейсы, на которые приходили регистрироваться буквально единичные пассажиры, притом, что билеты были распроданы почти под завязку. В общем, улетели мы тогда вполне спокойно, но почти на два часа позже.
И опять же с пробками на земле связан еще один — пограничный — случай. В конце нулевых я отправился в очередную стандартную командировку в БНО посредством рейса Внуково — Минводы. Надо сказать, что мало найдется столь приятных вариантов добираться от места жительства до аэропорта. Из Троицка до Внуково тогда вели две областные дороги, по которым ехалось, как правило, со средней скоростью не менее 60 км/ч. Хотя иной раз и в длинной колонне, насчитывающей пару десятков авто. На маршрут протяженностью около 30 км закладывалось 30–40 минут практически без риска ошибиться. Впрочем, даже на этих трассах случались заторы, но опять же в основном из-за какого-нибудь неторопливого трактора из окрестных сельских хозяйств. Но в описываемом случае беда подстерегала нас не на полуразбитой двухрядке, а на уже реконструированном и суперскоростном Киевском шоссе. Сразу после развилки с Боровским шоссе нам в глаза бросилось целое стадо машин, двигавшихся по правой полосе задом…
Мой коллега по лаборатории, с которым мы поочередно отвозили друг друга в аэропорт, сразу предложил последовать их примеру. Я, будучи до аэропорта за рулем, не рискнул ехать задом, а, наоборот, рискнул двигаться в намеченном направлении — из области в сторону Москвы до Внуково. Мы проехали еще с километр и встали в пробку. До окончания регистрации моего рейса оставалось минут 25 и минут 7–10 пути до регистрационной стойки. Пробка стояла. Причем как-то странно. Правые ряды — глухо. Два левых кое-как, но ехали. А я-то сдуру вперся в самые глубины крайнего правого ряда (по нему действительно поначалу удалось продвинуться еще на лишние 500 м). Через десять минут бесплодного и бездвижного ожидания угроза опоздания на рейс стала совсем конкретной. А левые ряды таки потихоньку, но проползали мимо. Коллега, надо отдать ему должное, проявил настойчивость и расторопность: выйдя из машины, попросил продвинуться впереди стоящую легковушку, объяснил, что мы опаздываем, еще трем соседним водителям, и я, дважды повернув под 90 градусов, кое-как протиснулся между здоровенными грузовиками в двигавшиеся ряды.
Слава богу, выбраться из пробки удалось. Еще через километр стало ясно, что источником беды опять стал человеческий фактор. Борцы за безопасность дорожного движения без объявления войны взяли и перекрыли три правых ряда шоссе, в первую очередь имея в виду не пускать дальше большегрузные автомобили. Тот факт, что в плен при этом попадали ни в чем не повинные легковушки, их (борцов) ни капельки не волновал. Судя по тому, что стада фур томились на всех боковых съездах (в том числе на повороте в сам аэропорт), это была целенаправленная акция. Может, из-за полета какого-то высокого чина (гори они огнем!), а может, из-за какой-нибудь массовой сходки в центре столицы — тогда митинговать еще, в принципе, не возбранялось. Громко и в унисон матерясь, мы помчались по опустевшему шоссе в аэропорт. Зарегистрировался я (специально время засек) ровно за две минуты до дедлайна.
Города и аэропорты
Но, возвращаясь к местам расположения аэропортов, замечу, что не так уж всё гладко и в хваленой загранице. Скажем, один из аэропортов Вашингтона (который называется «Нэшнл» и обслуживает местные линии) находится чуть ли не в пределах прямой видимости от Белого дома. Также в центре, но уже Нью-Йорка, располагается весьма крупный аэропорт Ла-Гуардия. И там, в отличие от Нальчика, совершенно не парятся с направлениями взлетов и посадок. Особенно впечатляют посадки: если приземляешься со стороны города, то кажется, что вот-вот снесешь крыши небоскребов. Если летишь с другой стороны (Ла-Гуардия находится на морском полуострове), то полное впечатление, что собираешься приводниться — бетон взлетки появляется под брюхом лайнера, сменяя водную гладь, буквально за пару-тройку секунд до касания колес земли. Не знаю, что думают о самолетах обитатели тех самых ла-гуардианских небоскребов, но вот жители поселков, находящихся на траверсе крупнейшего нью-йоркского аэропорта им. Кеннеди (он же JFK), активно с ними (с самолетами) борются. Подобная борьба, правда, против другого американского «осиного гнезда», описана в знаменитом романе Артура Хэйли «Аэропорт». А мне с моими товарищами на собственном опыте довелось ее (эту самозабвенную борьбу) испытать. Ощущение не из приятных.
Мы возвращались домой из США, улетая из вышеупомянутого JFK. Американцы — известные борцы за права человека. В частности, самолеты в их понимании не должны шуметь. Сразу вспоминаешь Хоттабыча, которому очень понравилась удобная и быстроходная стальная птица, разве что досаждала своим шумом. Хорошо хоть успели убедить не в меру инициативного старика, что бесшумно самолеты летать вряд ли когда-нибудь научатся… Но вернемся к американцам. Кой черт их толкал строить свои дома на траверсе аэропорта, кто вообще разрешил такое строительство — вопрос отдельный, это особенность вовсе не только заокеанских жителей.
Далеко за примером ходить не надо. В Троицке вот прямо в данный момент приспичило строить гигантскую школу в совершенно не подходящем для этого месте. Во-первых, в пешей доступности от новостройки еще четыре (!) действующие школы, притом что в новых, относительно отдаленных районах города школ как не было, так и нет. Дети с южных и северных окраин Троицка вынуждены ездить в центр города сами или на родительских авто. Когда-то тихий пешеходный Троицк превратился в проездной (а зачастую стоящий в пробках) двор… Во-вторых, под новую школу вырубили кучу гектаров качественного леса — едва ли ни единственного природного достояния наукограда. А во-вторых, выяснилось, что стройка находится аккурат в полетной зоне Внуково — ряд воздушных коридоров аэропорта проходят прямо над школой. Но при утверждении проекта этой «сущей мелочью» свысока пренебрегли — трагедии Ейска и Иркутска ждали нас в будущем…
Ну а в Нью-Йорке в начале 1990-х (как оно там сейчас, не знаю, врать не буду), взлетая с одной из полос аэропорта JFK, все лайнеры почти сразу после взлета вынуждены были резко убирать форсаж двигателей и закладывать крутой вираж, дабы не страдали права и уши живущих внизу самых свободных граждан в мире. Мы, стоя у стеклянных стен здания аэропорта в ожидании своего рейса, не без удовольствия наблюдали эту удивительную картину, позабыв (или не сообразив?) проэкстраполировать ситуацию на себя. Стоит отметить, что у советского лайнера Ил-86 отключение форсажного режима после взлета особенно бросалось в уши. Вот только что двигатели убедительно и успокаивающе ревели, а минут через несколько в самолете вдруг наступала тишина. По контрасту, особенно в передних салонах, неподготовленные пассажиры нервничали изрядно.
И в тот раз внутри самолета наблюдаемое извне приключение ощущалось с гораздо большей степенью драматичности. Наш могучий Ил только-только оторвался от гостеприимной американской земли, как нервно затих (гораздо раньше, чем, например, при взлете из аэропорта Минводы) и вдобавок безудержно завалился влево. Я как раз сидел у окошка левого борта и был уверен, что сейчас наше крыло вспашет поле в окрестностях взлетной полосы. Ощущения, знаете ли, не из приятных! Ну и воображение успело обратиться с мольбой к тому, кто гораздо выше самолета… На удивление — пронесло. И спустя каких-то 14,5 часа, пережив куда менее волнительные посадки и взлеты в канадском Гандере и ирландском Шенноне, мы аккуратно подрулили к главному корпусу единственного тогда в Москве международного аэропорта Шереметьево-2.
А в самолете при старте из JFK оказалось достаточно тех, кто не отделался одним легким испугом: дорога-то предстояла неблизкая (см. выше), так что требовалось срочно откупорить и налить… Из полных стаканов, взятых в руки, жидкость выливалась сначала влево, потом, в соответствии с законами земного тяготения, позиции самолета относительно центра притяжения и попыток перепуганных рук понять и предупредить всю эту сложную физику, — вправо. Посуда, не находившаяся в руках, вела себя еще беспокойней. И, ясное дело, жидкость, которой успели дать волю, будь то в тесной бутылке или в вольном стакане, весело разлетелась-разбежалась по салону, воссоздав неповторимый аромат салуна на Диком Западе. После испуганно-задушенного хорового вздоха, сопроводившего крутой вираж, в салоне (для лучшей слышимости еще и форсаж прибрали!) еще долго раздавались малоцензурные комментарии в адрес «Аэрофлота» и всех его присных.
Хотя, понятно, что именно «Аэрофлот» был меньше всего виноват…
Илья Мирмов
Фото автора
(3 оценок, среднее: 4,67 из 5)
Загрузка...