Святое торжество. Присциан и загадки грамматики

Андреа Бонайути. Семь свободных наук и искусств. Фрагмент фрески «Апофеоз святого Фомы» в базилике Санта-Мария-Новелла (Флоренция). 1365—1367 годы
Андреа Бонайути. Семь свободных наук и искусств. Фрагмент фрески «Апофеоз святого Фомы» в базилике Санта-Мария-Новелла (Флоренция). 1365—1367 годы

Ὁ σπείρων τὸν λόγον σπείρει.

Mk 4:14

Грамматик на фреске Бонайути

È il naufragar m’è dolce
in questo mare.

Giacomo Leopardi

Александр Буфетов
Александр Буфетов

А что, если всё бессмысленно? Если дух — иллюзия, а человек — песчинка, затерянная в огромном, недоступном пониманию мироздании?

Переступим порог базилики Санта-Мария-Новелла во Флоренции. Поклонимся распятию Брунеллески в капелле Гонди. По легенде, приводимой Вазари, Брунеллески не понравилось распятие работы Донателло для базилики Санта-Кроче: «Ты распял крестьянина, а не тело, похожее на Христа — тончайшее, самого совершенного из людей». Донателло возразил: «Если б делать было так легко, как судить»; и одним утром Брунеллески пригласил Донателло перекусить с ним, и купил на Старом Рынке нужное, и сказал другу: «Иди ко мне домой вместе с купленным, а я сейчас же приду»; и, войдя, Донателло увидел, хорошо освещенным, распятие Брунеллески, и так был побежден, так полон изумления, что раскрыл руки, державшие передник, и всё посыпалось на пол, и яйца, и сыр, и все покупки, он же так и стоял, оглушенный. И Филиппо, вернувшись, спросил его: «Что ты задумал, Донато? что мы будем есть, ты ведь всё разбросал?», и Донателло ответил: «Я свою часть на сегодня уже получил. Довольно. Тебе дано делать Христов, a мне — крестьян».

Пройдем дальше, в капитулярную залу базилики, от потолка до пола расписанную Андреа Бонайути (Andrea Bonaiuti). Присмотримся к «Апофеозу святого Фомы». На семи тронах восседают аллегории свободных искусств: Грамматика, Риторика, Диалектика, Музыка, Астрономия, Геометрия, Арифметика; внизу располагаются античные и библейские представители каждой науки: Присциан, Цицерон, Зенон, Тубалкаин, Птолемей, Эвклид, Пифагор. Отложим общую характеристику фресок. Приглядимся к небольшой фигуре в углу.

Из Кесарии в Константинополь

Ut leo, qui regnans silva dominatur in alta.

Priscianus

Присциан, король латинских грамматиков. Присциан, учитель поколений, от Анастасия Рознозеничного до нас — и в будущее. Интерес к Присциану в последние годы очень растет. Его часто изображают: вот он на северной стене колокольни собора Санта-Мария-дель-Фьоре (впрочем, иные утверждают, что изображен Элий Донат), вот в Шартре, где Гильом Коншский жалуется на трудность его определений, вот в Нюрнбергской хронике — и вот с фрески Бонайути смотрит на нас учитель.

Присциан Кесарийский
Присциан Кесарийский

О жизни Присциана мы знаем очень мало. Он родился в конце V века, вероятно, в Кесарии Мавретанской (ныне — Шершель в Алжире), городе несчастного Макрина, предшественника Элагабала. Скоро эти земли опустошит Юстиниан, а народ вандалов сотрет с лица земли. По свидетельству Кассиодора, Присциан занимал кафедру латинского языка (одну из десяти) в основаннoм Феодосием II Пандидактерионе — Константинопольском университете, первом в мире. Здесь Присциан пишет поэмы на латыни, среди которых «Похвалa императору Анастасию» в 312 стихах (впрочем, eе авторство оспаривается) и труды по латинской грамматике, из которых главный — в 18 книгах колосс Institutiones grammaticae («Грамматические наставления»).

Может быть, уже самим объемом Institutiones хотя бы отчасти объясняется сравнительно небольшое количество переложений in sermo vulgaris: совсем недавно появился перевод французский, немного старше немецкий, отдельных книг. Для сравнения: Аполлоний Дискол, чьи quaestiones scrupulosae Присциан упоминает в первом же предложении посвящения, переведен, помимо французского и немецкого, на английский, испанский и польский.

Отсутствие pусского перевода Institutiones тем удивительнее, что Элия Доната пересказал, и для русского издания расширил, еще в XVI веке Дмитрий Герасимов Схоластик. «Похвалу императору Анастасию» недавно блестяще перевел прозой профессор Николай Николаевич Болгов из Белгорода1. Hасколько я мог понять, это первый полный перевод сочинения Присциана на русский язык.

Institutiones grammaticae терпеливо ждут своего русского читателя.

Institutiones grammaticae

Munere pro vitae,
pro pulchro lumine solis

Priscianus

Влияние труда Присциана невозможно преувеличить. Все у него учились, и сегодня учатся у него. Читателя, в первый раз открывающего Institutiones, с первой страницы поразят два различия с грамматиками прошлогo: обилие примеров и двуязычие.

Присциан пишет по-латыни о латинской грамматике, но город, где он занимает латинскую кафедру, постепенно удаляется от языка Виргилия. Положение и общественное значение латыни в Константинополе Присциана активно дебатируется. Hе будем входить здесь в эти споры, заметим только, что современность их звучания отнюдь не скрыта от сегодняшних комментаторов:

«Rome et Byzance forment deux réalités antithétiques un peu comme, à l’époque contemporaine, les États-Unis d’Amérique, héritiers de l’Europe, et la Russie, qui recueille l’héritage de Byzance et de l’orthodoxie» 2.

Положение мастера двух культур накладывает неповторимый отпечаток на труд автора, пишущего по-латыни для греческих читателей, выходящих из-под культурного влияния Запада, автора, на каждой странице подчеркивающего ученичество латинян у греков и, одновременно, творческие достижения западной интерпретации греческого наследия. Тyт, может быть, главная из трудностей будущего русского переводчика, которому с неизбежностью придется определить свое собственное положение между греческой и латинской традицией.

Философия Присциана

Philosophi definiunt, vocem esse aerem tenuissimum ictum vel suum sensibile aurium,
id est quod proprie auribus accidit.

Priscianus. Institutiones

Institutiones grammaticae. Рукопись XI века (Франция). Хранится в Британском музее
Institutiones grammaticae. Рукопись XI века (Франция). Хранится в Британском музее

Первое слово первой книги — «философы», и философичность труда Присциана составляет наслаждение поколений исследователей. «Что такое язык? Зеркало мира или результат человеческого соглашения?» — будут спорить модисты и номиналисты, Александр из Божьего Грaда с Росцеллином, призывая оба в союзники Присциана, а примирить их предпримет попытку Святой Фома Аквинский.

Философию языка Аполлония Дискола принято определять как стоическую; но определения самого Присциана, на неясность которых жаловался еще Гильом Коншский («obscuras dat inde diffinitiones nec exponit»), указывают и на влияние Платона, и на влияние Аристотеля. А на чьей стороне сам Присциан? Скажем, какой интерпретации qualitas он придерживается? Представляют ли Institutiones компиляцию, предпринятую механически, без попытки гармонизировать противоречивые элементы? (Так полагают Штейнталь и Книпкенс.) Или, напротив, как утверждает Баратин, видна «derrière les apparentes contradictions de la doctrine, sa réelle cohérence»?

Как быть с очевидно платоническими пассажами вроде знаменитого «generales et speciales formas rerum, quae in mente divina intelligibiliter constiterunt antequam in corpora prodirent» (Liber XVII, 44)? Как соотносятся corpora Присциана и τά σώματα Аполлония? А что сказать про «tam nomina infinita quam adverbia»? Конечен язык для Присциана или бесконечен?

Щедрость Учителя

Юноша, светел,
Небо заметил.

Велимир Хлебников

Монументальные Institutiones не заслоняют другие труды Присциана.

Чехов говорит Щукину: «Я бы так сделал: взял его [Лермонтова] рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах, — по предложениям, по частям предложения… Так бы и учился писать». Так и поступил Присциан в Partitiones: взял первый стих каждой из 12 книг «Энеиды» и подробнейше разобрал его, целиком и до малeйших деталей, каждую часть каждого слова.

Цель Присциана практическая: раскрыть константинопольским юношам красоту латинской литературы. Изучение грамматики служит изучению словесности, возможному, если следовать Присциану, на пути подробного рассмотрения очень многих примеров, в особенности контрастных сравнений со словесностью греческой: вот как писал Платон, а вот как пишем «мы», латиняне. Синкретизм философии Присциана не должен удивлять нас: как человек, желающий как можно быстрее добраться до цели, проедет, в зависимости от условий, сперва морем, потом сушей, здесь долиной, а там через перевал, так и учитель будет привлекать все имеющиеся в его распоряжении средства для достижения единственной стоящей перед ним цели: научить ученика.

Недаром пятнадцать веков учатся по его книгам: каждое слово в них обращено к ученику, которого загадки, предложенные учителем, подтолкнут к собственным исследованиям.

Любознательный, отзывчивый, доброжелательный учитель, щедрo открывающий благодарному ученику двери в храм бесконечного торжества слова Вергилия, ученика Феокрита, Гесиода и Гомера.

Александр Буфетов, профессор РАН


1 vostlit.info/Texts/Dokumenty/Byzanz/VI/500-520/Priscian/text1.htm

2 orbi.uliege.be/bitstream/2268/126257/1/Rochette%20%28impaginato%29.pdf

Подписаться
Уведомление о
guest

0 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (1 оценок, среднее: 4,00 из 5)
Загрузка...