Николай Радлов и искусство околичностей

«Сумасшедший корабль». Шарж Николая Радлова. 1920-е годы (gumilev.ru)
«Сумасшедший корабль». Шарж Николая Радлова. 1920-е годы (gumilev.ru)
Павел Квартальнов
Павел Квартальнов

В истории нашей страны было немало периодов, дававших повод развивать искусство говорить обиняками. Один из наиболее страшных и рискованных — 30-е годы прошлого века. Правильно прочитанное послание могло дорого обойтись автору. Тем не менее и в эти страшные годы находились писатели и художники, способные точно оценивать аудиторию, на самом видном месте оставлять скрытые послания «для тех, кто понимает».

17 августа 1934 года в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, помпезно открылся Первый съезд советских писателей. Материалы съезда, проходившего более двух недель, печатались на первых полосах ведущих советских газет, обсуждались на заводских и фабричных собраниях, тезисы докладов прорабатывал и правил Иосиф Сталин. В выступлении Леонида Соболева прозвучала фраза, подхваченная Максимом Горьким, ставшая одним из основных итогов съезда: «Партия и правительство дали советскому писателю решительно всё. Они отняли у него только одно — право плохо писать». Однако и в зале, и среди тех, кто внимательно читал материалы съезда, были те, кто понимал, что дело с правами писателей обстоит не так безоблачно.

Н. Э. Радлов. Шарж на Ольгу Форш. Из книги «Парад бессмертных» (М.: Издание «Правды», 1934)
Н. Э. Радлов. Шарж на Ольгу Форш. Из книги «Парад бессмертных» (М.: Издание «Правды», 1934)

Передо мной лежит книга «Парад бессмертных», выпущенная под редакцией Михаила Кольцова: «Художественно-оптимистический альманах „Крокодила“, посвященный Съезду писателей вообще и литературе и ее последствиям в частности». Среди материалов альманаха — шаржи на советских писателей, выполненные Николаем Эрнестовичем Радловым — признанным советским графиком и теоретиком искусства, начинавшим свой творческий путь в журналах «Аполлон» и «Новый Сатирикон». Одна страница посвящена Ольге Дмитриевне Форш. Писательница изображена рядом со своими книгами (и с томами собрания сочинений, которое появится только через тридцать лет); под рисунком — стихотворная надпись, по-видимому принадлежащая перу самого художника:

Читатель книгу Форш просил,
Лицо являло грусть и муку, —
И кто-то «Камень» положил
В его протянутую руку.

Эпиграмма вызывает некоторое недоумение. Понятно, что это перелицовка известных строк Михаила Лермонтова, однако почему «Камень», когда книга Форш об узниках Петропавловской крепости называется «Одеты камнем»? Объяснить эпиграмму должна была надпись над шаржем — «Дама с каменьями», однако знающий читатель неизбежно вспоминает другую эпиграмму, относящуюся ко времени «Нового Сатирикона», а вот к 1934 году основательно забытую:

Раз петербургский старожил
Решил стихом развеять скуку,
И кто-то «Камень» положил
В его протянутую руку.

В этой передававшейся изустно эпиграмме, приписываемой Зинаиде Гиппиус, тоже речь о книге, но название ее указано точно. «Камень» — первая книга Осипа Мандельштама, поэта, хорошо знакомого Николаю Радлову, часто бывавшего у его брата, Сергея Радлова, и приходившегося Радловым родственником (Сергей Радлов и брат Мандельштама были женаты на родных сестрах). Сохранился выполненный Николаем Радловым портрет Мандельштама. Кроме того, известен экземпляр «Камня» с дарственной надписью автора:

Дорогому Сергею Эрнестовичу
дружески
Осип Мандельштам
6 янв. 1916

Александр Яковлев. Портрет Николая Эрнестовича Радлова. 1912 год
Александр Яковлев. Портрет Николая Эрнестовича Радлова. 1912 год

Теперь снова посмотрим на кажущийся невинным шарж. Корешки книг Форш как бы выстраиваются в надпись: «Современники — Символисты — Одеты камнем». И еще раз повторено зловещее — «Одеты камнем». Мандельштам — и современник, и символист в своем раннем творчестве, и именно в 1934 году он никак не мог присутствовать на съезде писателей, находясь в ссылке после первого заключения. В мае 1934 года Мандельштама арестовали за его антисоветские стихи, в частности за знаменитую «дразнилку»: «Мы живем, под собою не чуя страны…» Ко времени начала съезда Мандельштам после заключения и высылки в Чердынь был отправлен на поселение в Воронеж. Нельзя исключать, что публикация рискованного шаржа была намеренно санкционирована Кольцовым, охотно печатавшим Мандельштама в «Огоньке».

Шарж Николая Радлова на Осипа Мандельштама. 1920-е годы. mandelshtam.lit-info.ru
Шарж Николая Радлова на Осипа Мандельштама. 1920-е годы. mandelshtam.lit-info.ru

Шарж не только объясняет молчание о Мандельштаме на Съезде писателей — он оказался пророческим. В ближайшие же годы после окончания съезда около трети его делегатов погибли в тюрьмах и лагерях. Не миновала эта судьба и Михаила Ефимовича Кольцова, расстрелянного в 1940 году. Тревожные заглавия книг Ольги Форш оказались правдивее и откровеннее бодрого оптимизма официальных отчетов о радости писательской работы в условиях Советского Союза для тех, кто не смог или не захотел уехать в эмиграцию. Любопытно сравнить и образ читателя в эпиграммах Гиппиус и Радлова. В первом случае это праздный петербуржец, во втором же он гораздо ближе к нищему герою Лермонтова: «Бедняк иссохший, чуть живой / От глада, жажды и страданья…» И несмотря на трагедию автора, поданный «Камень» дает читателю надежный противовес «пайковым книгам» официальной советской литературы.

Павел Квартальнов

Подписаться
Уведомление о
guest

1 Комментарий
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Гончаров А.И.
Гончаров А.И.
1 год назад

34-ый год — это после 32-33. Пастернак в это время (32-33гг) проехал по стране (у Д. Быкова об этом есть), подхватил жуткую депрессию и к 34 году очень хорошо понимал, что к чему. Что происходит в стране, видел не только он — и потому “и в зале” и среди остальных-прочих этих понимающих было много.
 Г. Мирский в интервью “Эху Москвы” сказал: http://www.echo.msk.ru/blog/georgy_mirsky/1276138-echo/
Ровно 65 лет я жил в царстве лжи. Самому тоже приходилось врать — а как же… Но повезло — я был востоковедом, можно было по мере возможности избегать сюжетов, требовавших разоблачения Запада. А сейчас, когда студенты спрашивают: «Действительно ли советская система была самой бесчеловечной и кровавой?», — я отвечаю: «Нет, был и Чингисхан, и Тамерлан, и Гитлер. Но вот более лживой системы, чем наша, не было в истории человечества».

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (3 оценок, среднее: 4,33 из 5)
Загрузка...