Незаконная дочь времени

Полжизни тому назад в стопке книг для больничного чтения обнаружился детектив Джозефины Тэй «Дочь времени», в котором, по борхесовскому рецепту, инспектор полиции, тоже лежащий в больнице, пролистывает всякое чтиво и разгадывает характеры неизвестных ему людей по портретам. Среди них Ричард III, шекспировский злодей, горбун, брато- и детоубийца, последний в обреченной династии Йорков.

Как известно, Йорки ненадолго завладели престолом во время войны Алой и Белой Розы, восторжествовав над Ланкастерами. Эдуард, старший из трех братьев, стал королем Эдуардом III. Средний брат, Кларенс, был казнен за измену, и к этому руку приложил младший брат, Ричард. Отстранив от наследования и племянников, он короновался, но правил менее двух лет и погиб в сражении с новым удачливым претендентом — Генрихом VII, основателем династии Тюдоров.

Инспектор, не узнав злосчастного монарха, описал человека на портрете как великодушного, отважного и щедрого. Услышав же, что «на самом деле» то был знаменитейший из шекспировских злодеев, инспектор, всё еще прикованный к больничной койке, решил провести расследование и выяснить, так ли оно «на самом деле» и в чем это дело заключалось. Убил ли Ричард малолетних сыновей своего брата, чтобы захватить престол? Если убил не он — то как погибли принцы и почему в их смерти обвинили дядю?

Джозефина Тэй, член одного из прекрасных чудаческих клубов Британии — защитников доброй памяти Ричарда III, поручила своему любимому сыщику нелегкую задачу собрать доказательства для оправдания ее любимого героя. Так история соединяется с криминологией во благо и науки, и увлекательного чтения: изданный в 1951 году роман неизменно занимает верхние строки в рейтингах «лучших детективов всех времен».

Общество защитников Ричарда III поощряет средневековые штудии, издает научный журнал. Существенным достижением общества стало обнаружение скелета Ричарда во время раскопок францисканского монастыря под парковкой в Лестере [1] и его перезахоронение. Сам факт, что погибшего короля удалось отыскать спустя полтысячелетия и доказать, что это именно он, — поразительный итог союза истории и криминологии.

Оправдание Ричарда строится на последовательной системе аргументации, знании истории и права и добром старом cui bono — ищи, кому преступление выгодно.

Прежде всего: было ли отстранение принцев от престола законным? Если да, можно рассуждать о том, что Ричард был вынужден принять корону и пытаться укрепить династию при столь неблагоприятных обстоятельствах: брат умер, дети брата внезапно выбыли из порядка наследования. Если же это отстранение подстроено искусственно для того, чтобы возвысить Ричарда, то очевидна его тяга к власти и готовность пойти на всё ради короны.

Для читателя в российской больнице тут открывалась собственная воронка расследования: больше всего изумляло, что брак короля Эдуарда удалось оспорить уже после его смерти и принцы, десять лет считавшиеся очевидными наследниками отца, были исключены из династии. Каким образом определялась в ту эпоху законность брака, насколько обычным были подобные отмены брака задним числом? Для британских историков эти вопросы представляют существенный интерес, поскольку не только судьба Ричарда III, но и восшествие на престол Ланкастеров были связаны с такого рода юридическими разбирательствами.

И Алая Роза (Ланкастеры), и Белая (Йорки) цвели на пышном кусте династии Плантагенетов. Распря разгорелась между потомками Эдуарда III. Старший из его сыновей, знаменитый Черный принц, умер при жизни отца, и наследником стал его сын, внук Эдуарда, Ричард II.

Во Франции, где со времен Капетингов неукоснительно соблюдается примогенитура, права Ричарда II на престол были бы неоспоримы; в Англии же некоторые претензии могли предъявить и дядья принца: во-первых, потому что они были сыновьями коронованного монарха, а отец Ричарда никогда не правил (ставился вопрос, может ли быть королем не сын короля), а во-вторых, в силу своих великих заслуг во Франции — не лучше ли для вечно воюющей страны иметь во главе полководца, чем мальчика. Главным же доводом для отстранения Ричарда мог стать сомнительный брак его родителей: Черный принц был то ли вторым и законным, то ли третьим и незаконным мужем его матери. Красавица Джейн Кентская, проведя восемь лет в устроенном родителями браке, внезапно объявила, что еще прежде связала себя обещанием с другим кавалером, добилась аннуляции этого брака и соединилась со своим первым возлюбленным. И лишь после смерти этого избранника вдова вышла замуж за принца и стала матерью будущего короля. Оказывается, достаточно было взаимной клятвы, чтобы двое стали мужем и женой, и никакие обряды, никакие договора между семействами, публичные празднества, общеизвестный статус ничего не значили перед этим обетом. Однако тут открывался немалый простор для ошибок, соблазнов и даже обмана. Если Джейн и ее возлюбленный солгали, то обрекли свои души на адские муки — но в таком случае Ричард родился в незаконном браке.

Церковь относилась к брачным обетам столь серьезно, что особо предупреждала: милая забава, когда мужчина, надев на руку девушке браслет или кольцо «из какого-нибудь подлого материала, даже из тростника», называет ее женой, а она в ответ именует его муженьком, превращает этих двоих в супругов, хоть они и собирались всего лишь поваляться на сеновале. И отныне они не могут вступать в иной брак.

Однако ни сомнительное происхождение, ни прочие недостатки не были предъявлены юному Ричарду в момент его восшествия на престол. Зато сам он тяготился дядьями и видел в их влиянии если не угрозу своему царствованию, то заметное умаление своих прав. В итоге и подозрительность Ричарда, и стремление к полной власти, не ограниченной ни родичами, ни Парламентом, ни законом, ни интересами страны и подданных, достигли той крайности, когда он учредил нечто вроде опричнины, казнил кровных принцев, разорял целые графства, натравляя на знатных и простолюдинов свою стражу. И вот тогда он был свергнут своим кузеном Генри Болинброком, герцогом Ланкастером, — свергнут как король-изменник, нарушитель того самого Закона, который делал его королем, а подданных — подданными. (Подробнее о судьбе Ричарда II — в заметке «Не смыть всем водам яростного моря святой елей с монаршьего чела» [2].)

Сторонники Ланкастеров могли опереться на два прецедента: прадед Ричарда III и Болингброка, Эдуард II, был отстранен от власти «за недостойные дела» и вскоре убит в темнице; более дальний их предок, Иоанн Безземельный, убивший своего юного племянника Артура, подвергся папскому отлучению, и бароны восстали против него. Иоанн удержался на престоле, однако ему пришлось подчинить Англию Риму (потому он и Безземельный) и подписать Хартию Вольностей, на которую Парламент и дворянство ссылались каждый раз, когда очередной король норовил превратиться в тирана.

Таким образом, Ланкастеры утвердили концепцию достойного короля — концепцию, которая привела к власти Генриха IV Болинброка и отняла трон у его внука, Генриха VI. Ибо стоило королю проявить слабость — и появлялся претендент, предъявлявший не столько династические права, сколько большее соответствие идеалу. Притязания герцога Йоркского на корону основывались на том, что он происходит от второго сына Эдуарда III, а Ланкастеры — от третьего, но предок Йорков умер при жизни Эдуарда III и не только не правил, но и мало чем успел прославиться, а его единственным отпрыском была дочь. Такое первородство едва ли дает преимущество на фоне строго мужской преемственности линии Ланкастеров, царствовавшей к тому времени уже три поколения. В почти безнадежной борьбе, затянувшейся на десятки лет, погибли отец Горбуна и один из братьев. Но в итоге Йорки, как прежде Ланкастеры, показали себя более сильными вождями, а Генрих VI был признан недостойным править в силу слабости и «некоролевского поведения». Горбун и два его старших брата, добывшие власть своими руками, воспринимали ее скорее как добычу, принадлежащую им всем, чем как юридически обоснованное преемство. Эдуард был не только старшим братом, но и безусловно храбрым, удачливым полководцем, но второй брат, Кларенс, в какой-то момент взбунтовался против него и был казнен (в шекспировской трагедии — утоплен в бочке мальвазии). Ричард Горбун оставался верен брату-королю, но племянники, сыновья Эдуарда IV, независимо от «законности», были в его глазах намного менее достойными престола, чем он сам — участвовавший в завоевании этого престола.

Парламентский акт Titulus Regius, утвердивший права Ричарда III в королевском сане, явственно об этом свидетельствует. Да, акт ссылается на вновь открывшиеся обстоятельства — показания епископа, согласно которым Эдуард IV был тайно женат и потому его брак с матерью юных принцев незаконен и они не вправе наследовать. Но есть загвоздка: учитывая возможность таких ошибок, Церковь предусматривала соблюдение прав невинных — дети, рожденные в браке, который хотя бы один из родителей считал законным, приравнивались к законным. И еще одна загвоздка: имелись отпрыски Кларенса, также предшествующие Ричарду по старшинству рождения, поэтому следующим пунктом от наследования отстраняются и они на том основании, что их отец — казненный изменник (тоже слабоватый аргумент). И в довершение «отстраняются» оба старших брата, пьяницы, развратники, слабаки, к тому же рожденные за пределами Англии — а вот Ричард родился в королевстве, и потому лишь его законность несомненна и только он будет настоящим королем.

Больше всего эта аргументация похожа на аргументацию шекспировских бастардов: я сам отвечаю за себя, не так важно, кто мои родители, важна моя преданность Англии и вера в свою судьбу. Ричард и правда ведет себя как незаконнорожденный, возвращаясь к легендарным истокам английской династии — бастарду-Завоевателю. И верит, что на этом будет прочно стоять его царство.

Но уже собирается армия Генриха Тюдора. Права Тюдоров на корону еще причудливее, чем права Йорков, — они потомки Ланкастеров тоже через женскую линию, притом младшую. Предок Тюдоров незаконнорожденный, права ему обеспечил лишь задним числом оформленный брак. Будущий Генрих VII разобьет Ричарда III в битве при Босворте («Коня, коня! Полцарства за коня!») и займет престол, собственно, тем же путем, что и Йорки: как сильный король-завоеватель. И ему необходимо представить свергнутого узурпатором и злодеем, а значит — вот главный довод защитников Ричарда, — если бы Ричард и не убил племянников, понятно, почему Генрих VII обвиняет его в этом убийстве. И есть еще один момент, который делает это убийство, для Ричарда выгодное, но не то чтобы неизбежное, совершенно необходимым для Генриха. Тюдор предъявлял права на престол как родич Ланкастеров, устраняя Ричарда III как узурпатора, — но он не объявлял узурпаторами всех Йорков, более того, он заранее обещал вступить в брак со старшей дочерью Эдуарда IV, Елизаветой, «объединить две розы» и положить конец гражданской войне. Но если признавались права Елизаветы, то тем самым и ее братьев-принцев — и, будь они живы, Генрих не мог бы претендовать на престол. Cui bono равным образом говорит против обоих королей, и этот казус едва ли мы сможем решить. Мы можем лишь понять, почему шекспировским злодеем оказался именно Ричард.

Историю, конечно, пишут победители. Но Томас Мор, подхвативший прозвучавшее в хрониках обвинение, думал не столько о прославлении Тюдоров, которым он служил, сколько о той утопии, которую предложил Генрих VII, вступая на престол. Место древнего мифа о доблестном вожде и преимущественных правах той или иной ветви рода в концепции Генриха занял миф объединения страны, выправления истории.

Генрих не только женился на Елизавете, отпраздновав союз Роз. Он пытался возродить миф о короле Артуре, который уже однажды приживляли к династическому древу Плантагенетов. Когда-то юный Артур, внук Генриха II, был убит Иоанном Безземельным, и Генрих VII, нарекая первенца Артуром, работал с двойным прототипом — возвращал Англии короля Артура и воскрешал в своем сыне убитого злодеем-дядей племянника. Но символы всегда оборачиваются против тех, кто ими орудует: принц Артур умер в 16 лет, и престол занял Генрих VIII. Все помнят о его сомнительных браках и спорах с римским папой, но это уже совсем другая история.

Выправление истории Генрих Тюдор начинает с распоряжения, беспрецедентного для Англии, ревностно хранящей все письменные источники: он приказывает считать Titulus Regius Ричарда III яко небывшим, устранить его из парламентских записей, все копии сдавать властям или сжигать. Ослушникам грозила тюрьма, и от крамольного пергамента избавлялись столь ревностно, что уцелел единственный экземпляр — и тот обнаружился лишь при Иакове I, когда династия Тюдоров тоже ушла в вечность. За это время успели написать свои хроники, утопии и трагедии и Томас Мор, и Шекспир.

Так где же истина о судьбе принцев в Тауэре? Истина — дочь времени, как гласит пословица. Быть может, порой — незаконная, отстраненная от престола дочь.

Любовь Сумм

1. arzamas.academy/mag/389-richard

2. trv-science.ru/2021/06/dan-jones-plantagenets/