«Испанка» и COVID‑19: сходства и различия

Эпидемия гриппа 1918–1919 годов, вошедшая в историю как «испанка», — опыт, самый близкий к тому, что сейчас переживает человечество в связи с коронавирусом. «Испанка» стала первой эпидемией глобального мира — пандемией, и ее распространению способствовала мировая война.

История «испанки» поблекла на фоне Первой мировой, ведь люди склонны скорее помнить войны как осознанный акт человечества, чем эпидемии как стихийную напасть. Кроме того, военные действия, военная цензура и вызванные последствиями войны во́лны революций не способствовали сохранению исторических документов, связанных с «испанкой», и анализу прошедшей пандемии.

Книга «Бледный всадник: испанский грипп 1918 года и как он изменил мир» (Pale Rider: The Spanish Flu of 1918 and How it Changed the World) британской научной журналистки Лоры Спинни (Laura Spinney) делает первый шаг к возвращению «испанки» (сноски на странице истории Первой мировой войны) в ряд величайших трагедий XX века. На основе научных статей об истории пандемии писательница пытается создать глобальную картину пандемии. Книга построена не как обычный линейный нарратив одной страны или даже индустриализированного глобального Севера — Европы и Северной Америки, а рассказывает о том, что происходило на всех заселенных континентах, включая Латинскую Америку и Китай.

Не обойдена вниманием и Российская империя: автор описывает ситуацию в Одессе, которая названа «третьим после столиц городом в империи», в том числе «черную свадьбу» и судьбу Веры Холодной, кинозвезды, угасшей в этом городе от «испанки» всего за несколько дней февраля 1919 года.

На основе информации, изложенной в «Бледном всаднике», можно провести параллели с нынешней пандемией «ковида». Сходство между «испанкой» и COVID-19 начинается со сходства возбудителей. И грипп, и коронавирус — РНК-вирусы, «перепрыгнувшие» на человека от животных. И грипп, и коронавирус распространяются среди людей воздушно-капельным путем. Даже начальная оценочная летальность «испанки» 2–5% укладывается в 3-процентную летальность коронавируса.

Как известно, пандемия «испанки» прокатилась тремя волнами:

1) «легкая» волна весны 1918 года. После нее вирус мутировал и смог передаваться с большей легкостью;

2) «тяжелая» волна осени 1918 года;

3) «легкая» волна весны 1919 года.

На фоне информации о том, что нынешняя пандемия коронавируса вызывает временную потерю обоняния у ряда заболевших, интересно, что «испанка» сопровождалась воспалением оптического нерва и как следствие ухудшением восприятия цветов. Впрочем, «испанка» — грипп типа А — не вызывала пневмонию сама по себе, в отличие от COVID-19. Тогда люди умирали от вторичной пневмонии, вызванной бактериями, хотя врачи пытались лечить больных противомалярийным средством первого поколения — хинином.

«Испанка» была первым примером нового подтипа вируса гриппа — этим объясняется столь высокая смертность во время пандемии 1918–1919 годов. Хотя сам вирус H1N1 не циркулировал несколько десятилетий, вирусы подобного типа до сих пор вызывают сезонные эпидемии гриппа.

Демография смертности от «испанки» была не такой, как при COVID-19: от нее погибали преимущественно люди в расцвете сил (старики и дети — в гораздо меньшей степени). Лора Спинни объясняет это, используя ныне модные термины «цитокиновый шторм» и «антигенный импринтинг», — т. е. склонностью иммунной системы в первую очередь использовать уже существующую иммунологическую память (антитела, созданные против некоторого инфекционного агента) при столкновении с новым его вариантом.

Реакция мира на «испанку» очень походила на то, как люди встретили COVID-19. Сто лет назад тоже противились карантину, сопровождавшемуся закрытием массовых мероприятий. В Штатах нынешнюю пандемию поначалу называли «китайским обманом», хотя во время «испанки» именно США стали инициатором карантинных мер (однако их ввели не во всех городах).

Mолебны, ежедневные многолюдные мессы и проносы реликвий в испанском городе Самора по инициативе местного епископа Альваро Балано привели к значительно более высокой смертности, чем в городах Испании с менее энергичным и боголюбивым духовенством.

Свобода прессы во многих странах — участницах Первой мировой подавлялась военной цензурой, так что болезнь обязана своим названием нейтральной Испании, откуда пришли первые сообщения о волне эпидемии.

Теории заговора

Даже теории заговора у двух пандемий, разделенных столетием, очень похожи. Так, американцы связывали появление «испанки» с германскими подводными лодками: якобы те завезли вирус, созданный немецкими учеными-убийцами. Наиболее близки к реальности три теории происхождения «испанки»:

1) французская: вирус появился во французских полевых госпиталях на Восточном фронте;

2) китайская: вирус в Европу и Америку завезла трудовая армия китайцев, помогавшая союзникам;

3) американская: вирус появился среди рекрутов и попал в Европу благодаря продвижению войск США, вступивших в войну.

Последняя гипотеза подтверждается сходством восстановленного генома вируса «испанки» с геномом вирусов гриппа уток, распространенного на территории США. Предполагаемая цепочка перехода вируса от человека к животным такова: дикие утки (не менее богатый вирусный резервуар, чем популяции летучих мышей) — свиньи — человек.

Интересно, насколько нынешняя реакция разных стран определяется их опытом борьбы с пандемией сто лет назад. Австралия во время «испанки», как и сейчас, быстро ввела жесткий карантин и избежала основной смертности от второй волны. Власти Нью-Йорка не вводили карантин до последнего и нe закрывали школы. Американское Самоа закрыли на карантин, а Западное, под протекторатом Новой Зеландии, не закрыли, в результате чего погибла четверть местного населения.

В целом от «испанки», как и от коронавируса, больше других умирали бедные и небелые. Смертность от «испанки» среди итальянских мигрантов в Нью-Йорке была куда выше, чем среди англосаксов, как раз потому, что недавние переселенцы ютились по десять человек в комнате. Гибель значительного числа взрослых индейцев Аляски фактически привела к исчезновению их культуры.

«Испанка» в культуре

В западном искусстве «испанка» отразилась слабо, несмотря на ее огромное влияние на жизнь людей. Лора Спинни пишет, что меланхолия, которая была частым мотивом в искусстве 1920-х и ­1930-х, объясняется последствиями не только Первой мировой, но и эпидемии «испанки». Однако если «На Западном фронте без перемен» Ремарка читали многие, то трилогии новелл Кэтрин Энн Портер «Бледный конь, бледный всадник» («Pale horse, Pale rider»), посвященных «испанке» (откуда, очевидно, и была заимствована часть названия книги Спинни), нет даже в проекте универсальной электронной библиотеки «Гутенберг».

Долгосрочные последствия «испанки» включали рост числа психических заболеваний, в частности кататонии на фоне «сонной болезни» (летаргического энцефалита)¹. В книге «Пробуждения» (Awakenings) Оливер Сакс (Oliver Sacks) описывает таких больных и временное улучшение их состояния после приема леводопы (L-Dopa) — лекарства от болезни Паркинсона. Просто удивительно, как далеко в будущее протянулись последствия эпидемии: книга Сакса была написана в 1973-м и описывает события конца 1960-х.

Попытка Спинни в новой книге связать «Крик» Эдварда Мунка (1893–1910) с так называемой «русской» эпидемией гриппа, случившейся до «испанки», в 1889–1890 годах, на мой взгляд, является преувеличением и следствием чрезмерной погруженности Лоры Спинни в предмет; но с картиной «Семья» австрийского художника Эгона Шиле, о которой она пишет, совсем другая история.

Когда-то я увидела «Семью» во время поездки в Вену, и картина меня пронзила. В то ­время у нас была молодая семья — я, муж и сын, — и этот портрет показался мне чем-то вроде духовного отражения семьи, сплотившейся перед лицом несчастья, — телесной матрешки «он защищает ее, она — ребенка». Я тогда не знала, что жена Шиле умерла от «испанки» на шестом месяце беременности; на картине — их нерожденный сын. Сам 28-летний Шиле начал писать «Семью», но умер через три дня после жены.

Остается только предполагать, насколько слепое пятно в искусстве объясняется распространенностью «испанки» в основном среди бедняков и тех женщин, которым приходилось ухаживать за больными. Первая мировая война как очередной героический миф описывалась теми, кто привык говорить и быть услышанным, — мужчинами среднего класса; они же и развенчивали этот миф. «Испанка» же как нечто, свидетельствующее о бессилии перед болезнью, происходящее внутри дома — традиционной сферы заботы женщин, могла бы быть описана последними, но у них не было для этого сил и возможностей.

Пока мы не можем сравнить масштабы смертности от двух эпидемий: «испанки» начала XX века и COVID-19, поразившей современный мир, с одной стороны скученный и перенаселенный, а с другой, достигший благодаря успехам науки и медицины больших высот в борьбе с вирусами. Но наверняка новая глобальная эпидемия не уйдет бесследно: она станет фоном или главным героем фильмов, книг, музыкальных произведений и разных онлайн-форматов.

Виктория Доронина,
ассистент кафедры науки факультета образования Метропольного университета Манчестера (MMU) (Великобритания)

¹ В примечании к книге О. Сакса сказано о связи «испанки» и «сонной болезни» (летаргического энцефалита) так: «[есть] высокая степень вероятности того, что эпидемия гриппа каким-то образом вымостила дорогу эпидемии энцефалита, и что вирус гриппа потенциировал эффекты вируса энцефалита или катастрофическим образом снизил сопротивляемость организма к нему. Так, с октября 1918-го по январь 1919 года, когда половина населения Земли страдала гриппом или его осложнениями, а более двадцати одного миллиона человек умерло, энцефалит проявился в своей наиболее тяжелой и агрессивной форме».