Жорес Медведев: «Лысенко выдвинулся на репрессиях против генетиков»

15 ноября в Лондоне умер биолог и публицист Жорес Медведев (1925–2018), автор знаменитой книги о «народном академике» Лысенко. В память о Жоресе Александровиче мы впервые публикуем фрагменты из интервью с ним, которое было записано более тридцати лет назад и в тот момент не предназначалось для печати (­из-за опасений за судьбу тех участников самиздатской активности, кто остался в СССР).

Вел беседу 4 декабря 1984 году в Бремене историк Дитрих Байрау — молодой профессор и вед. науч. сотр. Института изучения Восточной Европы1 при Бременском университете. Текст адаптирован Барбарой Мартин, ею же написан открывающий публикацию краткий биографический комментарий о Жоресе Медведеве.

Полностью текст беседы будет напечатан в книге «Несколько интервью о Самиздате» — это проект исследовательской программы «История инакомыслия в СССР»2 («Мемориал»). Книгу готовит к публикации Геннадий Кузовкин. В этой книге каждый транскрипт снабжен примечаниями, в них особое внимание уделено самиздатским текстам и людям, которые их писали, распространяли, читали. Когда составитель книги Геннадий Кузовкин обратился к Жоресу Александровичу с просьбой о комментариях, тот любезно согласился и отвечал весьма пунктуально и подробно.


1 forschungsstelle.uni-bremen.de/ru/

2 Web-страница программы на сайте «Мемориала»

* * *

Жорес Медведев. Фото: «Википедия»
Жорес Медведев. Фото: «Википедия»

Вместе с братом-близнецом Роем, историком сталинизма и автором книги «К суду истории», Жорес Медведев получил известность на Западе после публикации своих научно-исторических и публицистических трудов, критиковавших разные аспекты советской действительности. С 1973 года Жорес Медведев жил в Лондоне.

Братья Медведевы — дети репрессированного коммуниста. Жорес в годы Великой Оте­чественной войны принимал участие в боях на Таманском полуострове, был ранен и демобилизован. В 1944–1950 годах он учился в Московской сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Защитил кандидатскую диссертацию по физиологии и биохимии растений (1950). В 1951–1962 годах был научным сотрудником МСХА. В 1962–1969 годах заведовал лабораторией молекулярной радиобиологии Института медицинской радиобиологии Академии медицинских наук СССР (г. Обнинск, Калужская обл.). В 1970–1972 годы — научный сотрудник ВНИИ физиологии и биохимии сельскохозяйственных животных (г. Боровск, Калужская обл.). Он автор нескольких монографий и около 200 научных статей по проблемам генетики, геронтологии, синтеза белка.

Однако Медведев известен не столько своими научными трудами, сколько публицистической деятельностью. Самим известным из его исследований стала опубликованная в США в 1969 году книга «Взлет и падение Лысенко: История биологической дискуссии в СССР (1929–1966)». В ней ученый разоблачал псевдонаучные теории Трофима Лысенко (так называемую мичуринскую агробиологию), которые нанесли ущерб развитию генетики в СССР и служили оправданием для репрессий против ученых, не желавших признавать шарлатанства и жульничества Лысенко. До публикации ранние версии этого исследования широко распространялись в самиздате и пользовались большой популярностью. Среди его читателей были Андрей Сахаров и Александр Солженицын. Автор знаменитого «Одного дня Ивана Денисовича» написал Ж.А. Медведеву: «За много лет буквально не помню книги, которая так бы меня захватила и взволновала, как эта Ваша»1. После свержения Никиты Хрущёва Лысенко был лишен официального покровительства, и речь шла о публикации очерка Медведева, но этот проект не осуществился, и автор передал рукопись за границу.

После публикации Медведев был уволен из обнинского Института медицинской радиологии. В мае 1970 года ученого насильственно поместили в Калужскую психиатрическую больницу. Скорое освобождение состоялось благодаря успешной, получившей международный резонанс кампании советских ученых и писателей в его защиту. В 1973 году Медведев получил разрешение на выезд в Англию на год для работы в Национальном институте медицинских исследований (National Institute for Medial Research, NIMR) Медицинского исследовательского совета (Mediacal Research Council)2. Несмотря на его намерение вернуться в дальнейшем в Советский Союз, он был лишен советского гражданства в августе того же года. В эмиграции Жорес Александрович не прекратил свою общественную деятельность и поддерживал связь с братом Р. А. Медведевым и с другими инакомыслящими в СССР. В 1976 году он первым открыл миру тайну Кыштымской ядерной аварии 1957 года.3

«Я принадлежал к лагерю, который был против Лысенко»

Жорес Медведев: Я родился 14 ноября 1925 года в Тбилиси. В школе учился сначала в Ленинграде, куда переехала наша семья. В 1937 году мы переехали в Москву, где я продолжал учиться. После ареста отца4 нам пришлось уехать из Москвы. Собственно, мы были выселены. Дом, в котором мы жили, принадлежал Военной академии, где отец работал, так что мы переехали опять в Ленинград к родственникам, но там была очень маленькая комната, которую обменяли на Ростов-на-Дону, где я продолжал учиться в 7-м классе.

Я познакомился с Жоресом Александровичем через десять лет после этого интервью, в 1994 году, в Лондоне и время от времени общался с ним следующие лет десять. Мы с коллегой тогда довольно часто ездили поработать в Национальный институт медицинских исследований, а Медведев, уже будучи на пенсии, регулярно приезжал туда в библиотеку. В 1990–2000-е у него было много идей, касающихся российской политики (они с братом придерживались очень левых «еврокоммунистических» взглядов и возлагали серьезные надежды на Ивана Рыбкина), а также замедления старения при помощи правильного питания. По части питания у него были и серьезные практические достижения: в институте ежегодно проводился конкурс продукции домашнего садоводства и огородничества, на котором плоды Жореса Александровича часто получали призы в номинациях кабачков, моркови и др. при дружной поддержке всей русскоязычной диаспоры института. Жорес Александрович накануне обходил всех знакомых и просил прийти на выставку и проголосовать за него.

Я бы добавил еще пару ссылок на работы Ж. Медведева на стыке «науки и жизни».

1. Medvedev Zh. A. Caucasus and Altay Longevity: A Biological or Social Problem? // The Gerontologist, Vol. 14, Iss. 5 Part 1, 01 October 1974, P. 381–387.

Слышал от английских коллег восторженный пересказ его доклада начала 1970-х, в котором он объяснил «феномен кавказского долголетия» тем, что его придумали специально, чтобы угодить стареющему Сталину. Дело дошло до того, что в официальных советских статистических справочниках на возрастной «елочке» Грузинской ССР был подъем численности популяции в группе 100–110-летних по сравнению с 90–100-летними.

2. Международное сотрудничество ученых и национальные границы. Тайна переписки охраняется законом. — Лондон: Macmillan, 1972.

Экспериментальное исследование закономерности перлюстрации писем, которые Ж. Медведев отправлял из СССР зарубежным коллегам. Методика простейшая — согнутый волосок на клеящей поверхности конверта, но дизайн и выполнение эксперимента очень красивые и убедительные.

Андрей Цатурян, вед. науч. сотр. НИИ механики МГУ, член совета ОНР

Затем началась война. В сентябре 1941 года мы эвакуировались из Ростова в Тбилиси, тоже к родственникам. Там я продолжал учиться в 9-м и 10-м классах, но 10-й не успел закончить, потому что был мобилизован в армию в январе 1943 года.

В армии я был семь месяцев. Был ранен на Таманском полуострове в мае 1943 года. После госпиталя я был выписан в конце сентября 1943 года как негодный к военной службе. <…>

Сначала я пытался поступить в Медицинский институт или в Московский университет. Но это был 1943 год, и Московский университет еще не вернулся полностью из эвакуации. В Медицинский институт поступить было трудно. У них была специальная программа, и туда не принимали людей, которые хотели поступить не вовремя. Нужно поступать с 1 сентября и т. д.

Поскольку у меня были интересы в области генетики, биологии, пришлось выбрать третье: выбор пал на Сельскохозяйственную академию имени Тимирязева, где меня приняли студентом. Сначала я поступил на агрономический факультет, потом перешел на факультет агрохимии, потому что я больше интересовался биохимией. Так что я закончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию по факультету агрохимии, но диплом делал по биохимии и физиологии растений, а кандидатскую диссертацию — тоже по физиологии и биохимии растений.

Первая моя научная должность была в биохимической лаборатории в Никитском ботаническом саду в Крыму, возле Ялты5. Я там работал полтора года, но был в очень плохих отношениях с директором, потому что моим научным руководителем был профессор Жуковский6, ботаник, который известен своими спорами с Лысенко. Потом он каялся на Сессии7, но, тем не менее, сохранил очень отрицательное отношение к Лысенко и ко всей этой школе.

В период, когда я был студентом, я участвовал во всех дискуссиях, которые в то время происходили, но на студенческом уровне, а не на уровне академическом. Я принадлежал к лагерю, который был против Лысенко. До начала моей работы с Жуковским я к Лысенко относился положительно, так как он производит впечатление на всех начинающих молодых студентов. Официальная пропаганда производит определенный эффект на людей. И до того, как люди начинают изучать генетику или начинают изучать более серьезно научные дисциплины, Лысенко не вызывает отрицательного отношения.

К счастью для меня, я начал свое образование в 1944 году и поэтому мог в тот период изучать классическую генетику8. <…> Позже генетики уже не было в программах — студенты просто не получали подготовки в этой области и не могли судить, кто прав, кто неправ.

Директором Никитского ботанического сада был некто Коверга9, физиолог растений, но лысенковец (Никитский ботанический сад входил в систему ВАСХНИЛа, в систему Академии сельскохозяйственных наук). Он мне дал тему, которая меня мало устраивала, — работать по физиологии маслин; у меня были интересы в области развития, области старения растений, так что мы, как говорится, не сработались, по­этому я уволился из Никитского сада примерно через полтора года после начала работы. В октябре 1951 года я вернулся в Москву и получил должность младшего научного сотрудника на кафедре агрохимии и биохимии растений. <…>

Мотивация писать [книгу о Лысенко] у меня была давно: первый полемический документ, который я написал по дискуссии о Лысенко, был в 1946 году.

<…> Участие в этой дискуссии, в этой полемике, было непрерывным. Примерно в 1956–1957 годах я начал работу в области строения и синтеза белков, и как раз в это время в этой области был сделан ряд открытий — в основном в Англии, а потом в Америке. Как раз в Институте медицинской биохимии, где я сейчас работаю в лаборатории биохимии, были открыты промежуточные ступени синтеза белка, которые связывали синтез белка с ДНК, т. е. связали генетику с механизмом синтеза белков в очень прямой форме.

В этот период возникла также теория генетического кода, дававшая логическое объяснение, как воспроизводится специфичность белков. Так что я стал непосредственно сталкиваться с биохимической генетикой, как таковой.

В этот период дискуссия с Лысенко уже шла. На уровне ботаники, в основном в области эволюции видов, Лысенко подвергался критике. В области механизма наследственности прямой критики Лысенко не было, потому что очень трудно было что-либо опубликовать. Главные позиции в биохимии (редакторы журналов — Опарин, Сисакян10) занимали люди из группы Лысенко, поддерживавшие его.

«У меня возникло решение издать книгу за границей»

Я опубликовал ряд обзоров, главным образом в смысле популяризации генетического анализа биохимических проблем, т. е. те вопросы, которые считались морганистскими, или менделистскими, или противоречащими лысенковской теории. Можно было уже печатать как обзор литературы в области синтеза белка, в области роли ДНК в синтезе белков. Это был уже период, когда я начал писать книгу о синтезе белков, которая предполагалась как докторская диссертация.<…>

Книга была закончена в конце 1959-го или в начале 1960 года. Точно не помню. Это была первая монография по синтезу белков в связи с проблемой наследственности, развития и старения. Первая обстоятельная монография по синтезу белков. Даже на Западе не было книг по синтезу белков, которые анализировали современные проблемы.

Эту книгу я представил издательству «Наука», поскольку оно было издательством высшей школы11, и я считал, что это естественно. Кроме того, с издательством «Наука» у меня были определенные контакты, потому что я там издавал сборники до этого. Как обычно, издательство принимает рукопись и посылает ее на рецензию двум авторам. У меня, естественно, спросили, кто бы мог рецензировать из признанных ученых. Издательство в праве решать само, кому послать на рецензию. Я рекомендовал одним из рецензентов моего хорошего знакомого и коллегу, очень серьезного ученого Никитина12, который был наиболее крупным ученым в области старения в Советском Союзе <…>. У нас были хорошие отношения. Кто был второй рецензент, я даже не знаю.

Никитин написал очень положительную рецензию, но имел два критических замечания: глава о наследственности написана не с мичуринских позиций. И он рекомендовал эту главу либо переписать, либо полностью исключить из книги…

Меня это несколько удивило. А редактора, который был ответственен за мою книгу (я не помню имени этой женщины), не только удивило, но и испугало. Редакторы часто не читают или не понимают текста, но когда рецензент пишет, что «не с мичуринских13 позиций»… Так что она начала своего рода консультацию, очевидно, с некоторыми другими авторами или научными рецензентами. И в конечном итоге книга задержалась на полгода, потом еще дольше. Наука движется вперед, мне пришлось дополнять, переписывать. В конечном итоге мне книгу вернули с просьбой изъять главу о наследственности. Но с точки зрения чисто логической это было просто невозможно, потому что книга имела определенную структуру, определенную теоретическую основу, и изъять главу о наследственности — значило изъять связующее звено между первой частью книги, где излагались тео­ретические вопросы синтеза белка и нуклеиновых кислот, и второй частью, где излагались вопросы механизмов развития и механизмов старения. Поэтому глава о наследственности была ключевой главой, связующей обе части. Предложение издательства было просто неприемлемо.

Это был период, когда у меня возникло решение издать книгу за границей. Это не было политической литературой, но я знал, что таких книг нет за границей. И я начал осторожно выяснять, кто мог бы быть заинтересован в издании этой книги. У меня были с этой точки зрения контакты с несколькими учеными, которые приезжали в Тимирязевскую академию. И это был период, когда я в первый раз послал за границу для издания большую статью по старению, по теории ошибок, по биохимическому механизму старения. <…>

Прежде чем передать рукопись за границу, я передал ее в другое издательство — в Медгиз. Медгиз был менее зависим от Лысенко, и рецензенты были другие, рецензенты дали положительный отзыв, так что рукопись пошла в набор, пошла в издание.

Тем не менее в 1961 году, когда в Москве был Биохимический конгресс, я послал с одним из моих коллег14 рукопись за границу и просил выяснить, какое издательство может ее издать. Он нашел издательство, и книга была в конце концов издана в Англии с моими последними дополнениями. Она вышла после того, как вышло советское издание, в переводе с русского, по­этому никто не знал, что я послал рукопись. Это довольно большая работа. На английском языке вышло 600 стр. с дополнительными главами, которые были написаны для английского издания, чтобы сделать книгу более современной.

Был целый ряд приключений с русским изданием, потому что на последней стадии, когда книга была уже отпечатана и тираж частично начал продаваться, всё было остановлено. И опять именно из-за этой главы о наследственности, где было несколько критических замечаний о Лысенко. Книга была под угрозой полного уничтожения. <…> В конечном итоге издательство пошло на компромисс после нескольких месяцев переговоров, потому что они не хотели уничтожать тираж полностью. И я не хотел уничтожать тираж. Несколько параграфов нужно было убрать и заменить другими — так называемая выдирка. Была сделана перепечатка и вклейка нескольких страниц. Это заняло несколько месяцев.

Критические замечания о Лысенко были извлечены из книги. Книга вышла в 1963 году. Но в начале 1962 года, когда книга была в печати, а я не был еще уверен, что она будет издана… даже в конце 1961 года, когда я сдал ее в Медгиз, но не был уверен, что будет положительный отзыв, накапливание всех этих отрицательных эмоций дало мне повод написать полемическую статью о Лысенко, которая была более историческая. То есть по истории возникновения Лысенко.

«Процесс самиздата возник более или менее спонтанно»

В этот период было много рукописей в самиздате о Лысенко15. <…> Но эти рукописи были сосредоточены на анализе лысенковских тео­рий, что тео­рии неверные и доказательства, почему они неверные.

Мой подход был другой. <…> Как ученый Лысенко был под защитой Хрущёва. Хрущёв постоянно напоминал о том, какой, так сказать, великий ученый Лысенко. <…> И я решил, что более эффективно будет показать, что Лысенко, собственно говоря, выдвинулся на репрессиях против генетиков, что дискуссия в период ­1930-х годов была не столь безобидной и что советская генетика потеряла очень много ученых через систему репрессий. И показать связь этих репрессий с той активностью, которую можно было ассоциировать с Лысенко и его школой (Презентом и другими), с обвинениями, которые они выдвигали. Моя точка зрения была такова: поскольку эта линия поддерживается Хрущёвым — критика Сталина, критика сталинского террора; после 1961 года, после ХХII съезда это было популярно, — я считал, что с этой точки зрения будет очень трудно игнорировать этот подход к Лысенко.

Сначала была короткая версия. Примерно 57–60 стр. с анализом. Я ее дал нескольким людям прочитать. Все отнеслись к этому очень хорошо, подсказывали мне новые материалы. Но меня самого увлекли подход и анализ этой исторической части, поскольку таких документов не было.

Я начал работать в библиотеке, начал собирать библиографический материал. Это не так трудно найти, потому что в Советском Союзе есть Летопись журнальных статей, Летопись газетных статей, Летопись книг, причем мало кто пользуется этими летописями. Вот, допустим, директор Тимирязевской академии Столетов16… Известны его основные работы за Лысенко. А я прихожу в Ленинскую библиотеку, беру Летопись газетных статей и нахожу, что Столетов в 1937 году был в Саратове и напечатал там какую-то статью. Я выписываю «Саратовскую правду» и вижу, что есть прямая связь между арестами в Саратове и статьей Столетова против саратовских ученых, и т. д. То есть я мог по определенным фигурам из группы лысенковцев проследить связь между теми репрессиями, которые были среди генетиков, и теми обвинениями, которые выдвигались не только Лысенко, но и представителями его школы.

В итоге возник первый вариант рукописи под названием «Биологическая наука и культ личности», которую я дал прочитать ряду коллег в Тимирязевской академии и в Академии наук, которых я знал. Процесс размножения, процесс самиздата возник более или менее спонтанно. Возник он спонтанно <…> через «Комсомольскую правду». В «Комсомольской правде» один из сотрудников (я не помню имя) попросил у меня статью, популяризирующую генетику. Эта статья потом появилась в 1962 году. в журнале «Нева»17. <…> Для того, чтобы поддержать эту статью, я представил в «Комсомольскую правду» и рукопись более крупной работы. <…> Для того, чтобы получить поддержку других ученых, «Комсомольская правда» размножила 20 экз. моей рукописи. (Это было 200 стр. примерно, под названием «Биологическая наука и культ личности»). Их разослали некоторым академикам: Капице, Кнунянц18 и другим19. Далеко не всё к ним вернулось. И это начало спонтанный процесс размножения в самиздате. Этот вариант был в самиздате значительно более широко распространен, чем вариант, который напечатан значительно позже. Он разошелся более или менее по всему Советскому Союзу. Тысячи экземпляров. Я встречал потом людей из самых различных областей и групп — ученых и даже партийных работников — и был удивлен, что почти все, кого я встречал, читали эту рукопись. Сахаров получил ее в тот период, и почти все академики из химиков и физиков получили ее. Размножение шло разными путями. Как она размножалась, не знаю, но размножение было очень широким.

К счастью для меня, последствий чисто административных, кроме обсуждения на парткоме Тимирязевской академии и определенного давления на заведующего не было. Я сам уволился из академии. Академия была в этот период в трудном положении. Я нашел работу в Обнинске и перешел туда, где Медицинская академия наук была в этот период более или менее независима от влияния Лысенко. Ее президентом был Тимаков, который тоже прочитал рукопись. Блохин, ставший президентом после Тимакова (Тимаков стал вице-президентом), тоже читал рукопись. Они отнеслись очень положительно. Так что препятствий в смысле получения работы в медицинской системе эта рукопись не вызвала. Вплоть до периода, когда Ольшанский20 подверг ее критике в «Сельской жизни»21 и когда на Пленуме ЦК в 1963 году этот вопрос был выдвинут Егорычевым в официальной речи22. Так что это вышло в официальную прессу — вопрос о существовании рукописи как клеветы и т. д.

Если бы Хрущёв не был отстранен в октябре 1964 года, то, по-видимому, давление на Медицинскую академию было бы достаточно сильным, и меня, наверное, уволили бы из Института медицинской радиологии под давлением из ЦК, из других групп. Но как только Хрущёв был отстранен, всё изменилось.<…>

Дитрих Байрау: То, что писал ваш брат, и то, что писали вы — ваши книги о генетике и другие работы, — это попадало на Запад сознательно?

Жорес Медведев: Сознательно. Кроме первой версии книги о Лысенко, которая была напечатана в журнале «Грани»23 тоже в 1969 году, почти одновременно с английским изданием24, без моего согласия и даже против моего ясно выраженного желания.

Рой и Жорес Медведевы (britannica.com)
Рой и Жорес Медведевы (britannica.com)

Что касается меня и моего брата, то это всё было организованно. В нашем случае было важно, чтобы это шло к определенным людям, к определенным издательствам. У нас были связи. Книга о Лысенко, тот вариант, который напечатан… Он был напечатан в связи с тем, что после отставки Хрущёва возникло определенное давление среди академиков, довольно влиятельных людей, считавших, что книга может быть напечатанной, если ее сделать более умеренной, добавить главы о том, как Лысенко был смещен, т. е. показать не только подъем, но и падение.

Была создана комиссия Академии наук. <…> Я представил рукопись в издательство Академии наук, и они ее не отвергли, а создали довольно авторитетную комиссию из 12 человек во главе с вице-президентом Академии химиком Семёновым. [В ней был] хороший генетик Астауров. Я чувствовал, что не будет издано, но шанс был. В начале 1965 года был определенный шанс, что книга может быть издана.

Мне сделали официальное предложение переработать книгу. Я ее переработал: дополнил, расширил, сделал более академической. Как историю. Но на определенные вещи давить невозможно без нарушения качества рукописи. Поэтому когда комиссия вынесла положительное решение, издательство все-таки отвергло книгу. То есть не издательство, а президент Академии наук Келдыш наложил запрет на публикацию.

И я принял сознательное решение передать ее за границу, но нужно было ждать необходимого канала. В этот период через западных журналистов это не делалось.

В определенный момент в 1967 году я встретил известного генетика из Швеции25, с которым мы просто обговорили этот вопрос. И он согласился передать в Америку профессору Лернеру26, который перевел… Там была переписка, я знал, что профессор знает об этой рукописи, и, в принципе, я знал, что он сможет организовать ее издание. Она попала к нему. 

Публикация Барбары Мартин и Геннадия Кузовкина


1 Медведевы Ж.и Р. Нобелевские лауреаты России. М.: Время, 2015. С. 56.

2 Организации, распределяющей бюджетные деньги на медицинские (в том числе фундаментальные) исследования.

3 Об этом см. воспоминания Ж. А. Медведева.

4 Медведев Александр Романович (1899–1941), советский военный деятель, отец Ж. и Р. Медведевых, участник Гражданской войны, полковой (по другим данным бригадный) комиссар, член ВКП(б) с 1918 года, старший преподаватель кафедры философии Военно-политической академии им. Толмачева (­1930-е), узник сталинских лагерей (1938–1941, Верхний и Нижний Сеймчан, Магаданская обл., умер в заключении). Реабилитирован посмертно в 1956 году.

5 Никитский ботанический сад — научно-исследовательское учреждение, ведущее работы по вопросам плодоводства и ботаники. Расположен на южном берегу Крыма между пос. Никита и Черным морем.

6 Пётр Михайлович Жуковский (1888–1975).

7 Речь идет о печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ (31 июля — 7 августа 1948 года), где Лысенко обрушился на генетику.

8 В 1944-м, т. е. за четыре года до разгрома генетики в 1948-м.

9 Коверга Анатолий Сафронович (1904–1989), директор Никитского ботанического сада (1939–1958).

10 Сисакян Норайр Мартиросович (1907–1966), биохимик, академик АН СССР с 1960 года, активный сторонник Лысенко. В 1959–1963 годах Сисакян был главным ученым секретарем Президиума АН СССР.

11 Комментарий Дм. Зубарева (9.07.2016): респондент не совсем точен, издательство относилось к Госкомиздату СССР.

12 Никитин Владимир Николаевич (1907–1993), ученый в области возрастной и сельскохозяйственной физиологии и геронтологии, академик Академии наук УССР (1967).

13 Мичурин Иван Владимирович (1855–1935).

14 Комментарий Ж. А. Медведева (17.12.2015): Ричард Лоренс Миллингтон Синг (Synge, 1914–1994), биохимик (Великобритания). Нобелевская премия по химии (1952). Вывез из СССР рукопись работы Медведева о биохимических механизмах старения (1961).

15 Ж. А. Медведев упоминает о двух ученых, написавших труды о Лысенко, циркулировавшие тогда среди генетиков: А. А. Любищев и В. П. Эфроимсон.

16 Столетов Всеволод Николаевич (1906 (1907) — 1989), советский государственный деятель и ученый-биолог, в 1951–1953 годах — министр высшего образования СССР, в 1959–1972 годах — министр высшего и среднего специального образования РСФСР, действительный член (1968) и президент АПН СССР (1972–1981). Член ВКП(б) с 1940 года, кандидат в члены ЦК КПСС (1952–1956). В 1938–1939-м — редактор журнала «Советское хлопководство». После разоблачительной статьи В. Н. Столетова «О вражеской науке», опубликованной в «Правде», старейший агроном страны, знаток земель юго-востока академик Н. М. Тулайков вместе с Г. К. Мейстером были арестованы и погибли в лагерях. (Об их судьбе рассказал в своей работе Ж. А. Медведев). В 1948–1950 годах — директор Московской сельскохозяйственной академии, стал им сразу после августовской сессии ВАСХНИЛ.

17 Медведев Ж., Кирпичников В. Перспективы советской генетики // Нева. 1963. № 3. С. 165–178.

18 Кнунянц Иван Людвигович (1906–1990), советский химик-органик, основатель научной школы фтороргаников.

19 Комментарий Ж. А. Медведева (16.07.2016): «Я сейчас почти не помню тех ученых, которые читали мою рукопись. Но помню многих, которые не только читали, но и добавляли некоторые подробности, детали. Поэтому самиздатная версия несколько менялась в процессе циркуляции. В предисловии к первому полному русскому изданию (Книга, 1993) и к новому изданию (Время, 2012). Это уже под названием „Взлет и падение Т. Д. Лысенко“ есть большой список тех ученых, больше 30 имен, которые не только читали, но и помогали, делали замечания и добавления и распространяли. Наибольшую помощь оказали А. И. Атабекова, В. П. Эфроимсон, Ф. Х. Бахтеев, Б. Л. Астауров, В. Я. Александров, А. Р. Жебрак, А. А. Любищев, у них были и собственные разработки по проблеме, иногда самиздатные (Эфроимсон, Любищев), но чисто научные. Благодаря этому рукопись еще в период циркуляции „росла“ и увеличилась к 1964 году почти в два раза».

20 Ольшанский Михаил Александрович (1908–1988), советский агроном и селекционер, канд. с.-х. наук, профессор (1936), академик ВАСХНИЛ (1948). В 1960–1962 годах — министр сельского хозяйства СССР. Написал письмо (14.07.1964) в Центральный комитет КПСС Н. С. Хрущёву, где критиковал книгу «Биологическая наука и культ личности» и выступление А. Д. Сахарова на сессии АН СССР (публикацию письма см. lysenkoism.narod.ru/olsh.htm).

21 Ольшанский М. А., президент ВАСХНИЛ. Против фальсификации в биологической науке // Сельская жизнь № 195 (9673) от 18 августа 1963 года . С. 2–3. Дано по кн. Сойфер В. Власть и наука. См. fanread.net/book/8153574/?page=228

22 Егорычев Н. Г. Речь на Пленуме ЦК КПСС // Вечерняя Москва. 1963. 19.06. № 144 (12041). С. 4. Дано по кн. Сойфера В. Власть и наука. См. fanread.net/book/8153574/?page=228

23 Биологическая наука и культ личности // Грани. 1969. № 70–71. В России издана почти через четверть века под названием «Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР (1929–1966)». М.: Книга, 1993.

24 The Rise and Fall of T. D. Lysenko. N.Y.: Columbia University Press, 1969.

25 Комментарий Ж. А. Медведева (17.12.2015): Оке Карл Густафсон (Gustafsson, 1908–1988), ботаник, генетик (Швеция), в 1944–1968 — директор института генетики леса в Стокгольме, в 1968–1973 — директор института генетики Лундского университета. Координатор Шведской программы по мутагенезу растений (с 1940). Критик Т. Д. Лысенко. Вывез в 1967 году за границу рукопись (микрофильм) книги Медведева.

26 Комментарий Ж. А. Медведева (17.12.2015): Михаил Лернер (Lerner, 1910–1977), генетик (США), из семьи российских евреев, живших в Харбине; проф. Калифорнийского университета, перевел, редактировал и издал книгу Медведева (1969).

221 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад

Завершить эту главу я хочу примером исключительных способностей лысенкоистов, особенно запятнанных прямым сообщничеством с органами госбезопасности, к хамелеонству, беззастенчивой мимикрии. Один из наиболее озлобленных хулителей Н.И.Вавилова Григорий Шлыков после войны был судим и провел несколько лет в заключении. М.А.Поповский пишет ( 7_306 ), что он отбывал наказание по бытовой статье. Однако Шлыкова поместили в лагерь под Джезказганом , где сидели лишь осужденные по политической 58-й статье , поэтому, как считает одновременно отбывавший срок в этом лагере В.П. Эфроимсон , Шлыков сам попал в сети, которые плел другим. После смерти Сталина Шлыков был освобожден, и в 1962 году он представил к защите в Грузинском сельхозинституте диссертацию на соискание ученой степени доктора сельскохозяйственных наук ( 7_307 ). В ней он еще раз продемонстрировал – говоря словами Вавилова – свою виртуозность. Он неоднократно упоминал имя Вавилова как чуть ли не своего друга, представляя его уже не врагом родины-Отчизны, а патриотом. В этой связи он сообщал, что “… после Октябрьской революции вопрос использования новых видов растений стал рассматриваться руководством страны как чрезвычайно важный’ ( 7_308 ), и отмечал: “Делу этому по инициативе директора института Н.И. Вавилова были приданы невиданные масштабы’ ( 7_309 ). Затем следовали блестящие по композиции три абзаца: первый – о многогранной работе ВИР’а под руководством Н.И.Вавилова; второй – о том, что в “послевоенные годы деятельность института /была/ … значительно активизирована (директоры И.Г.Эйхфельд , К.М. Жуковский , И.А. Сизов ) в связи с тем, что для нас открылись богатейшие источники, куда раньше доступ был почти наглухо закрыт … – в Китае, Индии, Корее, Вьетнаме, Индонезии и в ряде стран Америки ( 7_310 ), и третий – опять о том, какой замечательной (“более широкой и целеустремленной”, как он выразился) была роль ВИР в деле интродукции растений. В последнем абзаце ссылки на даты отсутствовали, рассказ о доблестях ВИР велся вне времени и места:… Подробнее »

Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад

Лобашев Михаил Ефимович Декан биофака Ярким примером двурушничества стала история с ленинградским профессором М.Е. Лобашевым . В январе 1954 года член-корреспондент АН СССР Н.П.Дубинин обратился с запиской в Президиум Академии наук СССР, содержавшей предложение принять срочные меры для развития в СССР генетики, прекратить засилие лжеученых в биологических учреждениях страны. Записку в Президиуме размножили и разослали по особому списку разным лицам, имеющим отношение к руководству наукой, и кое-кому из ученых. Попала она в том числе и к Лобашеву . Этот генетик, в прошлом ученик Ю.А.Филипченко , перешедший после 1948 года в лагерь Лысенко, дал 2 декабря 1954 года поразительный отзыв на записку: “У каждого советского биолога возникает естественное чувство протеста против общего охаивания профессором Дубининым того мощного прогрессивного направления в биологии и генетике, которое развивается в нашей стране после сессии ВАСХНИЛ 1948 года … Создается впечатление, что профессор Н.П .Дубинин не понял всего того, что произошло в развитии науки после сессии ВАСХНИЛ … Автор записки не скупится на сильные “определения” деятельности института генетики, [руководимого Лысенко – B.C.] .. Брать на себя смелость огульно охаивать большой коллектив способных экспериментаторов … недостойный прием аргументации в пользу затеваемого автором предприятия. Я знаком лишь с частью работ института по литературе (проф. И.Е.Глущенко, К.В. Косикова, Х.Ф. Кушксра, Н.И. Нуждина и их сотрудников) и считаю эти исследования интересными и представляющими определенное положительное явление в науке … Нет необходимости создавать новый институт или отдельную лабораторию на правах института. Кто заставлял образованного Михаила Ефимовича Лобашева писать книгу (толстую монографию “Очерки по истории русского животноводства”), основной смысл которой заключался в попытках доказать не просто независимость русского животноводства от западного, а приоритет русских во всех вопросах. “… в России, – писал Лобашев, – незадолго по появления теории Дарвина складывалась самобытным путем собственная теория селекции … И тем более неправильным является мнение, что начинающим русским зоотехникам приходилось идти на выучку к… Подробнее »

Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад

Президент РАН Александр Сергеев признал, что сотрудников научных институтов массово увольняли ради того, чтобы повысить остальным зарплату. Это позволило добиться выполнения показателей, установленных «майскими указами» Владимира Путина. Глава РАН рассказал об этом на пресс-конференции, которая прошла перед Общим собранием Академии наук, передает корреспондент Indicator.Ru.

Согласно этим указам, зарплата российских ученых должна была достичь 200% от средней по региону. Институтам не хватало существующего финансирования, и они часто просто увольняли научных сотрудников. «Увеличение по региону образовалось не только за счет того, что подбросили денег, а за счет того, что уменьшили знаменатель», — рассказал президент Российской академии наук.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Ставки урезаны, ставок больше нет: махинации для выполнения майских указов
Технические науки
По словам Сергеева, такое решение давалось непросто и «вызывало серьезные дискуссии и споры». «Такие перекосы действительно были, это критиковали и призывали к тому, чтобы такого не было, — заявил глава Академии. — Если хотите, это был маневр, чтобы выполнить указы президента. Мы это прекрасно понимаем. Можно относиться к этому как угодно (с критикой, с пониманием), но это было».

Александр Сергеев напомнил, что такая ситуация — одна из причин нехватки исследователей в стране, особенно молодых. Однако финансирование для того, чтобы их привлечь, пока не выделено, так как Министерство финансов сомневается, что нужное количество исследователей найдется в нашей стране.

https://indicator.ru/news/2018/11/12/massovye-uvolneniya-ran/

Институтам не хватало существующего финансирования, и они часто просто увольняли научных сотрудников. А мы говорим про Лысенко…

Леонид Коганов
Леонид Коганов
5 года (лет) назад
В ответ на:  Алексей Лк

“Война – чихня, главное – маневры!…”
Спасибо за важную для меня как непосредственно пострадавшего, то есть уволенного на пенсион из ин-та машиноведения РАН, за важную для меня ссылку (в первом приближении? не могу пока знать! – Л.К.).
Сергеев, имхо, мог бы и отказаться выполнять приказы либо принципиально не выполнимые, либо преступного типа по отношению к преемственности в науке и в результате по отношению к ее развитию в стране.
Прошу Коллег дать по возможности подробные привязки в сети по указанному Индикатором выступлению господина Сергеева, президента об’единенной РАН. Заранее признателен,
Л.К.

Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад
В ответ на:  Леонид Коганов

Да уж, вспоминается на контрасте ректор ЛГУ Александров (у которого последним аспирантом был Григорий Перельман), который пошел против воли самого Хрущева и отказался принимать на работу на факультет самого Презента, правую руку Т.Д. Лысенко. Хрущев грозился Александрова в порошок стереть но Александров выстоял свою точку зрения и стал героем в глазах студентов и преподавателей. Про Александрова только позитивные отзывы. Интересно а каким войдет в историю Сергеев?

Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад

Впервые попытка дать общую картину истории генетики в СССР, включая и
1950-е гг., была предпринята по «горячим следам» событий в фундаментальном труде
известного английского философа Дж. Бернала (1956). Автор, сдержанно анализируя
генетическую дискуссию в СССР, выдвигает при этом ряд весомых утверждений.
Так, он указывает, что в годы войны и в послевоенное время идеи Т. Д. Лысенко отвечали
настроениям масс и соответствовали политике правительства. Генетические
представления, утверждавшие господство наследственности над средой были связаны
с расовыми теориями нацистов, в то время как концепция Т. Д. Лысенко более соответствовала
официальной идеологии. По мнению Дж. Бернала, в то время ни партия,
ни правительство не занимались этим вопросом. Однако новые теории в такой степе-
4
ни согласовывались с существовавшими настроениями и политикой, что беспристрастная
оценка научных дискуссий исключалась. Автор отмечает: «Для того чтобы добиться
своего, Лысенко не было никакой необходимости ссылаться на одобрение
Центрального комитета партии, но он его процитировал и вмешал это учреждение в
дела, которые выходили далеко за рамки его компетенции». Далее, Дж. Бернал констатирует
положение в биологической науке, существовавшее на момент издания работы:
«Лысенко уже не является президентом Академии сельскохозяйственных наук,
и хотя его методы продолжают преподаваться, они подвергаются открытой и даже
резкой критике. Все генетики-менделисты, насколько мне известно, возвращены на
посты не менее важные, чем те, с которых они были сняты» ‘.

Шалимов, Сергей Викторович “Развитие генетики в Новосибирском научном центре в 1957-1964 гг.”, 2010 г.

Алексей Лк
Алексей Лк
5 года (лет) назад

историк науки Э. И. Колчинский, связывая появление «лысенкоизма» с попытками создать в 1920-е гг. «пролетарскую» биологию, утверждает: «Однако не только, и даже не столько политическое руководство, сколько ученые были главными инициаторами идеологизации естествознания» 34.

Характерная точка зрения представлена в публикации Л. В. Кожевникова. По мнению автора, в послевоенное время наука в СССР стала делом особой государственной важности, а ученые превратились в одну из элитных групп советского общества. Тем самым определенные ритуалы, существовавшие в партийной жизни, были
перенесены из политической среды в академическую. Ученые были «приглашены сыграть в игры» с открытой повесткой и результатами, стимулировавшими инициативу снизу, конфликты и критику. Стремясь получить поддержку «сверху», ученые старались перевести концептуальные, институциональные, а также групповые и личные интересы на понятный политикам язык 35.

Шалимов, Сергей Викторович “Развитие генетики в Новосибирском научном центре в 1957-1964 гг.”, 2010 г.

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (5 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...