В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Ильи Виницкого с преувеличенно длинным и подробным названием — пародией на заголовки XVIII века: «Граф Сардинский. Дмитрий Хвостов и русская культура. Историко-литературное отдохновение от педагогической работы, житейской суеты и печальных мыслей, вызванных падением переднего зуба и современными историко-политическими обстоятельствами».
Книжка входит в состав серии «Научное приложение», что предполагает подготовленных филфаком и аспирантурой читателей. В предисловии автор обращается именно к коллеге, а не просто к любезному читателю или любознательному юноше. Но остальных это отпугивать не должно. В книге легко и непринужденно рассказываются презанимательные истории о жизни и творчестве графа Дмитрия Ивановича Хвостова, снабженные многочисленными ссылками на труды коллег и классиков, а также архивные и печатные источники.
Граф Хвостов (1757–1835) занял в истории русской литературы место противоположное Александру Сергеевичу Пушкину. Он — главный русский антипоэт от первой трети XIX века до наших дней. В книге повествуется о том, как Хвостов достиг таких степеней, почему его стихи плохие, как такие стихи создаются и что бы это значило для русской литературы, а так же при чем здесь Пушкин.
Почетное место главного плохого поэта русской литературы Хвостов занял по заслугам, но не сразу. На эту роль, как выяснилось, назначают более удачливые современники и злые критики. В России пробовались Тредиаковский, Бобров, Шаховской, Шаликов, но Хвостов оказался самым удобным объектом насмешек для всех поэтических группировок той эпохи литературных войн. Поэтому над графом за его долгую жизнь успели посмеяться Державин, Дмитриев и его окружение, Карамзин и карамзинисты, Пушкин лично, «Арзамас» всем составом, Булгарин, Вигель, Белинский и другие. Автор книги приводит полный и длинный список насмешников в алфавитном порядке.
В роли антипоэта Хвостов не подкачал. И стихи, и жизненные стратегии, и результаты соответствовали. Среди любимых стихов горе-поэта Илья Виницкий приводит следующие строки из оды «Зима», посвященной патриарху русской поэзии Михаилу Хераскову:
Нет Граций разнобразных нег,
Везде блистает лед и снег:
Чресла Натуры крепко сжаты,
Феб тупо свой бросает луч;
Грома и молнии крылаты
Не накопляют грозных туч;
И Марс — наперсник звучной славы,
Откинул, злясь, мечи кровавы.
За этой смешной белибердой есть мировоззрение и эстетическая позиция. Одна из задач новой книги — ее реконструкция. «Неожиданным и важным открытием Хвостова — поэта, принадлежащего к французской дидактической традиции XVIII века, — была проекция высокой одической поэзии на „мелочи жизни“, переполнявшие существование русского поэта-вельможи, причем не только частной (как у Державина в начале 1800-х), но и общественной и светской (заседание департамента, деятельность научного общества, открытие нового парка для народных гуляний, украденный поцелуй чувствительной поклонницы стихов или разговоры мухи с комаром на петербургской мостовой)», — отмечает Илья Виницкий. В результате этого метода получался апофеоз тривиальности, или бытовой одизм. Автор книги показывает, что такие стихи — неизбежная и необходимая часть истории литературы.
Дмитрий Хвостов не понимал, почему современники издеваются над его стихами. Ведь он действовал по правилам. Буквально. В 1802 году он получил от Академии наук задание составить правила российской поэзии. Он справился с задачей лишь отчасти. Хвостов не сформулировал правил российской поэзии — он перевел «Поэтическое искусство» Буало, где стихами рассказывалось, как следует сочинять стихи. В его переводе были такие прекрасные строки:
Смотри, чтоб гласная от спеху не споткнулась,
И с гласною другой в дороге не столкнулась.
Щастливый выбор есть для сладкозвучных слов.
Стечений грубых ты беги, как от врагов.
И таких стихов было четыре песни. Хвостов хотел, чтобы Академия собрала комиссию, заслушала его творение, отметила недостатки, которые он брался исправить, и издала от своего имени. Что соответствовало регламенту учреждения. На это Академия пойти не могла. Секретарь отмалчивался два года, потом соврал, что потерял рукопись, граф прислал новый экземпляр. Наконец в 1807 году вместо чаемых Хвостовым замечаний и предложений Академия прислала свой перевод начальных строф поэмы Буало.
К сожалению для Хвостова, их автором был Гавриил Державин:
Нелепы дерзкаго писателя мечты
Хотящаго достичь Парнаса высоты,
Коль неба тайных он не чувствует влияний,
Коль нет поэта в нем природных дарований.
Вы, кои страстию опасною томитесь,
Ума высокаго во тщетный путь стремитесь,
Не истощайте свой в стихах безплодно жар
И рифмолюбие не чтите вы за дар,
Не льститеся забав приманками пустыми
Советуйтесь с умом и силами своими.
Илья Виницкий показывает, как Державин и Дмитриев в этой академической интриге блестяще свели счеты с графом и уничтожили его поэтическую репутацию. Эта история была частью первой литературной войны, которая началась с публикации «Рассуждения о старом и новом слоге» адмирала Шишкова.
Автор новой книги много пишет о личных качествах Хвостова. Он был совсем не глуп. Женился на любимой племяннице Суворова княжне Аграфене Горчаковой — и стал доверенным лицом великого полководца. Тот умер именно в доме Хвостова. Полководец даже выпросил ему у короля Сардинии графский титул. При императоре Павле граф оперативно сочинил оду Мальтийскому ордену, вошел в милость, стал синодальным обер-прокурором.
В администрации Александра I места ему поначалу не нашлось, он неохотно вышел в отставку и вплотную занялся поэзией. Однако вскоре он стал и сенатором, и тайным советником. Но погоня за славой поэта станет главным сюжетом его жизни. Пока он служит, пусть и при Суворове, он никому не интересен. Когда поэзия становится его главным делом, всё меняется. Граф действительно прославился.
Виницкий считает Хвостова не просто воплощением антипоэта, но антиподом Пушкина. И прослеживает их связь в истории русской литературы: «Я заметил, что, когда много думаешь и пишешь о Пушкине, начинаешь скучать по Хвостову А когда много думаешь о Хвостове, душа начинает тосковать по Пушкину». Автор настаивает не только на том, что один невозможен без другого, но и на том, что они необходимы друг другу и поэзии. И показывает, как между этими полюсами происходили литературные войны, свершались интриги, формировались репутации, вырабатывались позиции и ценности, происходила русская литература.
С другой стороны, изучение творчества графомана — это «хороший иронический клистир»: «Пришел, пришел судный день нашей науки! Литературоведение должно стать смеховым!» Поэтому у Ильи Виницкого в книге про графа Дмитрия Хвостова его антипод Александр Пушкин совсем не памятник самому себе.
Понятно, что любые историко-литературные построения — это реконструкция. Живая жизнь не вмещается в теории и печатные труды. Но когда есть выбор, лучше читать книги остроумные и качественные — например, труд Виницкого.
Екатерина Буз
Загрузка...