Дело в шляпе: первоапрельская конференция

Александр Марков
Александр Марков
Виктория Малкина
Виктория Малкина

Конференции по гуманитарным наукам всё чаще требуют строгости, выверенности движений, отказа от всего, что не относится к делу. 1 апреля в РГГУ решили провести совсем другую конференцию, «Дело в шляпе». По правилам игры нужно было заседать в шляпах, говорить о шляпах, исследовать шляпы. Семиотика шляпы дополнялась исследованиями праздничных сценариев, социальных ритуалов и истории эмоций. В конференции приняли участие представители РГГУ, РАНХиГС, МГУ, ИМЛИ РАН, МосГУ, ПСТГУ и других учебных заведений.

Шляпа, как показали участники, не просто условная часть одежды. Она — мерило поведения в культуре: аристократ в цилиндре, королева Елизавета и ее шляпки на каждый случай жизни, глядящий исподлобья меланхолик и хулиган с шапкой набекрень, участники пасхального парада и люди при полном параде — все эти носители шляп, обладатели безупречной осанки, знают, какие вольности они могут себе позволить и когда.

Как шляпа из бытовой принадлежности превращалась в модный аксессуар, рассказала Людмила Машанская. Оказывается, шляпы в моду входили несколько раз: до ХХ века — как уникальные произведения искусства, а в ХХ веке — как уникальные технологические решения. Скиапарелли не понять, не зная, как технологизировался язык авангардного искусства.

О шляпном этикете, например правилах приподнимания разных головных уборов, рассказала Мария Кротовская. С этой точки зрения шляпы оказались не делом техники, но делом творческих решений: цилиндр, котелок, федора, хомбург, трилби — все эти модели воплощали привычки покупателей, обычаи праздников, ловкость пальцев владельцев и трудолюбие изготовителей.

Были рассмотрены уборы чиновников и писателей: Екатерина Бочарова рассказала о китайской шляпной иерархии, регулировавшей принятие решений и до некоторой степени реализацию письменной культуры. Культурная универсалия шляпы высшего жреца, единственного, кто может не снимать шляпу перед божеством, годится и для объяснения китайских головных уборов.

Гоголь, день рождения которого — 1 апреля, с его гротескным изображением чиновничьей письменной культуры, как выяснилось в докладе Марии Акимовой, очень хорошо понимал значение шляп: головной убор — довершение публичного тела, включая и тело писателя; Гоголь даже дома работал в ермолке.

Идиллические пастухи ходят в шкурах, но при этом мы все слышали о «пастушеских шляпах». Шкуры, с их мягкостью, цветом и запахом, создавали образцовую эмоциональную иллюзию благополучия в античном красноречии, но в ренессансных идиллиях действуют узнаваемые люди, для которых шляпа — украшение их пастушеского сана. Александр Марков связал превращение шляпы из чувственного объекта в сюжетную подробность с важным открытием средневековой философии. Кроме понятийного абсурда, такого как «козлоолень» (пример Аристотеля), был открыт сюжетный абсурд, образцом которого стало выражение «категориальная шляпа», сделавшее чувственную шляпу лишь поводом для философских абстракций.

Инна Лисович показала, что персонажи английских просветительских карикатур XIX века, женщины с огромными перьевыми шляпами, — серьезные участницы научного процесса, посетители «театров» важнейших научных опытов, включая опыты с использовавшимся тогда в лечении веселящим газом. Культура лаборанток рождалась из культуры зрительниц.

Мы привыкли к надвинутой на глаза шляпе как жесту презрения, но Владимир Макаров показал, что в елизаветинскую эпоху в Англии это образ меланхолика: гиперчувствительного и вдумчивого. Меланхолик — внимательный читатель, опытный человек, сам себе уединение и храм, поэтому шляпа может закрыть часть лица.

Понятие «трансгрессия» Батая, Бланшо и Тодорова, переход непроницаемых субъектных границ, приводящий к фантомам и бесповоротному изменению мира, открывается в докладе Виктории Малкиной в самых разных «шляпных» сюжетах: волшебной шляпе Муми-Троллей, «живой шляпе» Николая Носова, комедийных шляпах Вудхауса (а 1 апреля — и день памяти Наталии Трауберг, великой переводчицы Вудхауса) и Иоанны Хмелевской. Шляпа оказывается волшебным предметом, преобразующим реальность и делающим мир гармоничным и захватывающе интересным.

Из доклада Юлии Шапченко мы узнали, насколько неожиданными оказались судьбы русского стиля современных мировых модельеров: создавая русское на основе самых узнаваемых символов России, от балалайки до полета в космос, они выбирают не только ушанки или платки, но и большие шали и гротескные меховые или парчовые изделия. Здесь важна идея избытка, как и контраста между полуобнаженными руками или ногами и выразительной в своей надуманности шапкой.

Стиль ар-деко, как показала Жаннат Идрисова, — это большой стиль новой женской шляпы в эпоху костюма: делового, спортивного, автомобильного.

Анастасия Евдокимова проследила судьбу образа Безумного Шляпника в фильмах по «Алисе»: как из странного бобыля-чудака возникало постепенно магическое существо, соблазнительное или, наоборот, почти бестелесное, — чудак просто облекся в костюм.

Злые клоуны, арлекины, джокеры — тема выступления Сергея Лавлинского. Образ клоуна/шута исторически восходит к карнавалам, ритуалам укрощения смерти смехом: клоун носит маску смерти. Шляпа вроде бы нормализует сюжет, раз клоуну котелок нужен по сюжету; но это же и адский колпак, пугающий атрибут сговора клоунов, довершение маски смерти, усиливающее пугающую статичность грима. Тут же возникает неразрешимая загадка: почему самые злые клоуны головных уборов не носят? (На этот счет участники высказывали гипотезы одну смелее другой.)

Песня Аркадия Северного о шляпе и Анапе, как показал Антон Боровиков, — кратчайший конспект неудавшейся куртуазной любви, с ее томлением и угрозой гибели, с ее мужскими компаниями, как у средневековых рифмачей (пьющие пиво с воблой в Анапе) и скрывшимися из виду дамами, гордостью певца, курортными романами как подобием куртуазных приключений с их истинными и ложными любовями. Куртуазный рыцарский роман «Эрек и Энида» Кретьена де Труа оказался ключом к вроде бы незамысловатой песне с латиноамериканскими музыкальными мотивами. Танец со шляпами Татьяны Богдановой, Алины Виноградовой и Алисы Кокнаевой продемонстрировал всё изящество шляп в виртуозном танце.

Конференция показала: да, всё дело в шляпе. Ведь шляпа — это не просто красивый аксессуар, «безделица и тряпка». Шляпа — важный инструмент познания и творчества, она — последний штрих в наряде как произведении искусства, символ воспитанности, важнейшая свидетельница изменения гендерных ролей в обществе. Шляпа украшает, очеловечивает, приобретает свойства владельца, в конце концов, шляпа — это сверхголова!

Всем понравилось мерить науку шляпами: вместе разбираться, когда для объяснения явлений культуры важны социальные сюжеты, когда — господствующие эмоции, когда — поэтика обычаев. Такую науку не сведешь к перечислению подробностей, и теперь уже любая шляпа может быть уместна не только на королевской свадьбе или пасхальном параде, но и в научной аудитории. 1 апреля — самое время выгуливать шляпы в научных собраниях!

Виктория Малкина,
зам. декана историко-филологического факультета РГГУ
Александр Марков,
зам. декана факультета истории искусства РГГУ, вед. науч. сотр. МГУ
Фото О. Тимошук

Подписаться
Уведомление о
guest

1 Комментарий
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Martiros
Martiros
6 года (лет) назад

Также можно добавить и вестерны, где невозможно изобразить киногероя без этого головного убора (не считая что, разные формы и цвета шляп придавали им определенную харизму).

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (Пока оценок нет)
Загрузка...