Читаю кассационное определение Коллегии Мосгорсуда по делу Pussy Riot. Коллегия, оказывается, установила: «Толоконникова Н.А., Самуцевич Е.С. и Алехина М.В. признаны виновными в хулиганстве, то есть грубом нарушении общественного порядка, выражающем явное неуважение к обществу, совершенном по мотивам религиозной ненависти и вражды и по мотивам ненависти в отношении какой-либо социальной группы, группой лиц по предварительному сговору».
Часть «совершенном по мотивам религиозной ненависти и вражды и по мотивам ненависти в отношении какой-либо социальной группы» не является здесь частью определения хулиганства: как мы знаем, бывает хулиганство и не по мотивам ненависти и вражды. Таким образом, здесь написано, что установлено: Толоконникова, Самуцевич и Алехина совершили нечто по мотивам ненависти в отношении какой-либо социальной группы.
Меня здесь, естественно, интересует употребление местоимения какой-либо. Фраза типа Установлено, что осужденные то-то и то-то в отношении какой-либо группы совершенно абсурдна. Как абсурдна, скажем, и фраза Установлено, что кто-нибудь проник в какую-нибудь квартиру и похитил какие-либо вещи. Вот сказали бы хоть в отношении кое-какой социальной группы — или там одной социальной группы — или определенной социальной группы – и было бы нормально. В смысле употребления местоимений нормально, я имею в виду.
На этот счет существует целая наука — теория референции. Дело в том, что нарицательные существительные и именные группы с ними сами по себе не указывают конкретно на объект. Стол, скажем, — мы без контекста не знаем, о каком столе идет речь. Но дело не только в том, как выбрать конкретный, тот или иной стол, но и в том, что слово в разных употреблениях может вообще по-разному соотноситься с фрагментами внеязыковой действительности. Иметь, что называется, разный денотативный статус. Я проиллюстрирую этот тезис примером, который приводит Е.В. Падучева в своей замечательной книге «Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений)». Сравним фразы Врач пришел только к вечеру; Надо найти какого-нибудь врача; Врач должен внимательно выслушать больного; Иван врач; Завтра я пойду к врачу. В высказывании Врач пришел только к вечеру — врач обозначает индивидуализированный внеязыковый объект: определенный конкретный врач выделен из множества всех врачей — если не заранее, то во всяком случае фактом своего участия в описываемой ситуации. Один конкретный врач пришел к больному этим вечером. Высказывание Надо найти какого—нибудь врача не имеет в виду никакого индивидуализированного объекта. Здесь конкретный человек не только неизвестен говорящему, а просто еще не выбран из всего множества врачей. В высказывании Врач должен внимательно выслушать больного слово врач значит, скорее всего, не тот или иной определенный врач, а врач вообще, всякий врач — и соотносится со всем множеством врачей, которые были, есть и будут, т.е., логически говоря, с экстенсионалом слова врач. В высказывании Иван врач; слово врач вообще не соотносится с объектами, а указывает на свойство Ивана: врач здесь предикат. Наконец, высказывание Завтра я пойду к врачу неоднозначно; так, если дальше сказано Он работает в нашей больнице, слово врач будет понято «конкретный врач»; а вне такого рода контекста — скорее в смысле указания на какого-нибудь, не индивидуализированного врача.
Разумеется, эта проблематика особенно актуальна для артиклевых языков — ведь именно с этими противопоставлениями связан выбор между определенным артиклем (как английский the), неопределенным артиклем (как английский артикль a) или вообще отсутствием артикля.
Однако и в безартиклевом русском языке вполне достаточно «актуализаторов», которые уточняют референциальную отнесенность имени. В частности, это так называемые кванторные местоимения. Вот некоторые из них. Например, это местоимения неизвестности (какой-то), отсылающие к объекту, который неизвестен говорящему. Тебе звонил какой-то человек — звонил-то определенный, конкретный человек, но я не знаю, кто это был. Это также слабоопределенные местоимения (один, кое-какой, некоторый): объект здесь хоть, вероятно, и известен говорящему, но неизвестен слушающему и не конкретизируется. Это также экзистенциальные местоимения, которые не индивидуализируют объектов (какой-нибудь, какой-либо). Объект не только неизвестен слушающему и самому говорящему, он вообще еще не выбран из множества (Купи что-нибудь к чаю — неизвестно, что это будет). Это универсальные местоимения, которые употребляются в утверждениях, касающихся всех объектов некоторого класса (всякий). Ну и так далее.
Это действительно трудное место. Не только иностранцы путаются, выбирая между какой-то и какой-нибудь (например, говоря, Ты мне вчера что-нибудь об этом рассказывал). Даже и носители языка иной раз теряются. Вот в метро всё время объявляют, что Запрещается бросать на рельсы различные предметы. И очень многим людям это объявление кажется ужасно смешным: мол, требуют бросать обязательно одинаковые предметы. Конечно, автор объявления не справился с квантором. Лучше было бы сказать какие бы то ни было предметы. Или можно было бы — любые предметы, но в этом был бы некоторый лишний нажим на то, что, мол, независимо от свойств этих самых предметов. Пожалуй, подошло бы еще какие-либо предметы. Но вот что тут интересно: какие-нибудь предметы точно бы не подошло, а ведь какой-нибудь и какой-либо вообще-то очень похожи и часто взаимозаменимы. А вот здесь по некоторым сложным причинам одно из них годится, а другое нет.
Но вернемся к нашей социальной группе. Всё понятно — формулировка в определении списана из статьи закона. Но в законе-то речь шла не о конкретном деянии, а подобном деянии вообще, поэтому какая-либо социальная группа была вполне уместна. Ничего еще не произошло, поэтому не только никто не знает, какая социальная группа станет объектом ненависти, но и сам ненавистник еще никого не возненавидел. А здесь решение по конкретному вопросу — какое же тут может быть —либо? Уж хотя бы — то (группа определенная, но нам неизвестная). А лучше бы всего кое- (кое-какая социальная группа — знаю, мол, но вам не скажу).