В литературе последних лет обращают на себя внимание две книги по археологии. Автор один — Павел Владимирович Волков из Новосибирска. Это замечательный археолог, вдумчивый, талантливый и работящий. Обе книги вышли в 2010 г. Первая называется «Эксперимент в археологии» (ЭА), вторая — «От Адама до Ноя» (АН). Вторая книга носит подзаголовок «Археология для православных» — название провоцирующее. Теперь можно ожидать отдельную археологию для католиков, особо — для протестантов, иудеев, мусульман… Нет, это же не археология для христиан, значит — порознь для шиитов, суннитов, ваххабитов и т.д. А почему только для верующих? Отдельно для атеистов, для коммунистов, для либерал-демократов и прочих.
В XIX веке в Англии разгорелась критическая кампания против попыток ввести «историю для вигов». Но нам чужие уроки — не уроки. Мы не учимся и на своих ошибках.
Третья часть второй книги называется «Метаархеология» и завершена в «2005-й год от Рождества Христова» (АН, стр. 319). А в 2004 г. вышло мое «Введение в теоретическую археологию. Часть I. Метаархеология». Таким образом, это скрытая полемика со мной. Что ж, я готов сделать полемику открытой.
Я уже писал как-то в ТрВ-Наука о феномене верующего ученого. Здесь перед нами истово верующий археолог, да еще палеолитчик — феномен гораздо более парадоксальный, потому что археология палеолита — одна из самых главных опор атеистического мировоззрения: наряду с четвертичной геологией она опровергает библейскую хронологию и наряду с палеоантропологией опровергает креационистскую модель происхождения человека, постепенно заполняя промежуточными звеньями линию от обезьяноподобного предка к Homo sapiens. Разумеется, и археолог может быть верующим или суеверным, донжуаном или женоненавистником, коммунистом или фанатом футбола. Важно лишь, чтобы его пристрастие не сказывалось на его профессиональных занятиях, не пробивалось в археологию. Тут должен быть психологический заслон.
У археологии как науки есть свои методы, свои правила, свои непреложные результаты. Подтягивать их к излюбленным пристрастиям нельзя, даже если эти пристрастия кажутся вам очень благородными. Как только этот запрет нарушается, археолог сразу же из ученого превращается в фаната, в крестоносца («Каждый из нас — воин Бога. И это не метафора. Православие — это оборона жизни». — АН, стр. 319).
Это тем более печально, что Волков (еще раз подчеркиваю) — изумительный профессионал, и там, где он забывает о своей вероучительской миссии, всё великолепно.
Книга Волкова «Эксперимент в археологии» — это блестяще написанный труд, где собраны и подробно рассмотрены эксперименты в трех сферах: расщепление камня, планиграфия поселений и палеоэкономика. Я не встречал в литературе более доходчиво, полно и ясно изложенного разбора первобытной техники работы с кремнем. Описания экспериментов по расщеплению как раз мало. Это скорее результаты длительного экспериментирования и очень умные размышления над ними.
Более широко представлены интересные и неожиданные планиграфические эксперименты — с «рабочими площадками» по обработке кремня: семь участников работали каждый на своей площадке, а в результате экспериментатор, сняв результаты работы на план, получил четкое разделение на опытных мастеров и неопытных («учеников»). У опытных линза отходов была компактнее, наиболее крупные снятия лежали поодаль (техника безопасности), рабочее пространство было упорядочено, а отбракованные сколы сосредоточены в центре. Эти результаты могут пригодиться при анализе первобытных мест работы.
Очень хороши эксперименты с кострами. Стимулом послужили некоторые странности расположения костров в мадленской стоянке Пенсван (Франция) — вне конического жилища у входа. Для решения загадки Волков рассмотрел разные типы костров (круглый, юрлык, или сибирский, экранный, вертикальная нодья, горизонтальная нодья), исследовал их достоинства и недостатки в разных условиях и путем экспериментов установил, какие от каждого вида остаются следы. Это позволило ему предложить приемлемую гипотезу по интерпретации костров Пенсвана. Но, учитывая обычность очагов в археологических раскопках, применимость открытий Волкова значительно шире.
Диссонансом в книге мне кажутся последние главы, где автор пытается убедить читателя в согласии религии с наукой и в благотворности религиозных (и даже конкретно православных) убеждений для правильного понимания первобытности. Анекдотичность подобной увязки эволюции с православием особенно ярко выступает в свете убеждения Волкова (ЭА, стр. 20): «…если мы хотим ставить перед собой достойные нашего времени задачи, то пока только эксперимент способен избавить нас от неизбежной субъективности в оценке получаемого в результате раскопок материала». Положим, не только эксперимент, но и он. Скептики же вправе спросить, какие эксперименты проверяют и доказывают существование бога, преимущества православия перед другими религиями, банкротство дарвинизма (Волков возвращается к пониманию Данилевского) и многое другое.
На мой взгляд, религии и суеверия абсолютно равнозначны и никакого соприкосновения с наукой иметь не могут. Я склонен придавать больше веса высказыванию чехов Малиновой и Малины (1988, стр. 11): «В средние века зависимость познания от догм Библии не оставляла места для эксперимента и экспериментирования», — действительно, как мы видим, эксперименты появились в археологии только в конце XVIII века! Волков же оплакивает XVIII век — век Просвещения (а также и Возрождение, тоскует по Средневековью). Придерживаться той или иной религии (или никакой) — это сугубо личное дело человека (его субъективный способ достижения психического равновесия), а внедрять свои религиозные убеждения в науку — ну, это приводит только к конфузу.
Книга Волкова об эксперименте, по счастью, отражает редкостное для ученого увлечение только в небольшом привеске. Разве что вдобавок в других местах книги чувствуется особое внимание автора к фактам, говорящим о внезапности появления человеческого мышления, человеческих способностей у неких приматов. Видимо, ему кажется, что это подтверждает идею участия бога в этом деле — актом творения. Между тем, каждая археологическая культура возникает как бы внезапно, без видимой подготовки. А генетические мутации объясняют внезапность появления новых способностей у человека.
Особое внимание Волков обращает на ашёльские рубила, бифасы. По трасологии, это мясные ножи длительного пользования. Волков придает своим наблюдениям столь важное значение, что нужно привести их дословно. Итак:
«1) тщательная отделка орудий из камня производилась при изготовлении только одного типа инструмента, Материал для них подбирался исключительно качественный. Эти листовидные бифасиально обработанные артефакты имеют необычайно выразительную и законченно-красивую форму, разительно отличающую их от всех других изделий в составе инструментария того времени;
2) только эти орудия в ашёльский период были монофункциональными, т.е. узко специализированными, и не использовались в каких-либо других, повседневных работах.
3) отношение людей к этим инструментам было явно необычным. Но, пожалуй, наиболее важной для нас является функциональная специализация “ашёльских бифасов” — разделка туш животных.
… Можно уверенно сказать, что “ашёльские бифасы” обладают практически всеми признаками, которые … можно считать обязательными для характеристики культовых орудий. Если предположить, что для совершения первых в истории жертвоприношений человеку был реально необходим только один инструмент—жертвенный нож, то этим орудием вполне могли быть описанные выше листовидные ашёльские бифасы». Отсюда Волков прокладывает логический путь к утверждению, что «религиозность следует отнести к изначальным, основным, пожалуй, определяющим свойствам человека, резко выделяющим наших предков из окружающего их мира животных» (АЭ, стр. 306-307).
Волков подчеркивает внезапность появления ашёльских рубил, их резкое отделение от олдувайской индустрии, не выказывающей человеческого разума. Главной задачей науки Волков (АЭ, стр. 308) считает «познать Творца через творение».
Возможность ранних проявлений религиозности отвергать не приходится, ибо у первобытного человека было очень мало возможностей для здравого понимания того, что происходит вокруг него и в нем самом, и много искушений объяснить сны и случайности простейшими связями, увы, фантастическими. Вполне возможно раннее бытование представлений об особой важности («святости»?) разделки туш убитых животных, особенно крупных и опасных. Но в донеандертальскую эпоху сложные понятия типа «бог, требующий жертв» вряд ли были доступны. Однако это всё гадания — как в пользу гипотезы, так и против нее, но бремя доказательств лежит на выдвигающем гипотезу.
Это относится ко всем религиозным гипотезам, включая гипотезу существования бога. Этим отклоняются все разговоры о том, что раз невозможно ни доказать, ни опровергнуть бытие бога, то лучше придерживаться не атеизма, а агностицизма. То ли есть, то ли нет. Нет-с, бремя доказательств лежит на утверждающем, иначе пришлось бы опровергать бесконечное множество гипотез.
Чем доказано, что это именно жертвенный нож? Какими экспериментами или фактами это подтверждается? Чрезвычайное обилие рубил в Западной Европе (при чрезвычайной редкости вне Европы) говорит как раз против культового характера этих орудий. Не так уж они и внезапны: им предшествовали грубые ручные рубила — такие тоже есть.
Вернемся на почву экспериментальной археологии. В науке я предпочитаю доверять экспериментам, приводимым и трезво анализируемым Волковым, а не его цитатам из святителей и отцов церкви. «Наука много слабее, чем мы думали еще не так давно», — заявляет Волков (АЭ, стр. 308), мотивируя необходимость «усиления» науки религией. Наука много сильнее, чем некоторые думают сегодня, и она непрерывно теснит религию. Ученые также совершают ошибки, но они исправляются наукой же, а религиозные догмы не могут быть заменены другими религиозными догмами — им на смену приходят установленные наукой истины.
Обратимся теперь ко второй книге П.В. Волкова — к «Археологии для православных». Ее квинтэссенция состоит в попытках подтянуть факты современной археологии к библейским текстам буквально, т.е. за каждым типом человека, за каждой археологической культурой увидеть библейских персонажей. Адам и Ева были созданы богом в шестой день творения. По Волкову, сыновья Адама Каин и Авель были неандертальцами c ашёльской культурой (Адам и Ева, по-видимому, тоже, коль скоро ашёльская культура у Волкова — первая подлинно человеческая, олдувайская — еще обезьянья, и между ними разрыв), третий сын Сиф и его потомок Ной — Homo sapiens.
Но в пятый день творения бог ведь уже создал пару людей по образу и подобию своему (об этом в первой книге Бытия). Это преадамиты. Их церковь не признает, учение о них считается еретическим — умалчивает об этой паре и Волков. Ну, там много неясностей — неясно, откуда взяли жен Каин и Сиф, если бог вынул у Адама только одно ребро, и из ребра Адама бог создал только Еву, а дочерей у Адама и Евы не было. Не проще ли признать, что Библия — смесь исторических хроник Иудеи с древнееврейскими мифами, и в лучшем случае можно воспринимать ее речения о начале человечества только сугубо метафорически?
Отдавать ашёльскую культуру неандертальцам никак не получается. Волков, несомненно, знает, что во всем мире археологи на многих основаниях связывают неандертальцев с мустьерской культурой — следующей по хронологии (у нас эта ступень именуется средним палеолитом), а ашёльская культура, нижний палеолит, связывается с человеком гейдельбергского типа (находок много), с палеоантропами. Они по физическому типу значительно ближе к обезьяне, чем неандертальцы, и, конечно, не подходят к роли библейских персонажей. Вот Волкову и приходится вопреки всем фактам связывать неандертальцев с ашёлем, чтобы противопоставить современных людей (включая неандертальцев) обезьяноподобным архантропам олдувая, чтобы убрать промежуточное звено. Разумом состоятельность этой концепции понять невозможно. Тут можно только верить. Но я не верую — и не верю. Мне нужны доказательства.
Сто лет назад патер В. Шмидт, член орденского Общества Слова Божия, в многотомном «Происхождении идеи Бога» признавал эволюцию. Генерал ордена был шокирован и уверял Шмидта, что через пятьдесят лет это учение перестанет существовать. Шмидт писал генералу: «по нынешнему состоянию оно представляется почти достоверным… Я не думаю, что оно будет опровергнуто в ближайшие 50 лет. Не думаю я и что теологические резоны против эволюции верны» (Brandewie 1990: 73-74). Аббат Брейль, как известно, был эволюционистом — и великим археологом.
Лев Клейн
- Волков П. В. Эксперимент в археологии. Новосибирск, 2010
- Волков П. В. От Адама до Ноя. Археология для православных. Санкт-Петербург, 2010
- Малинова Р. и Малина Я. Прыжок в прошлое. Москва, Мысль, 1988.
- Brandewie E. When giants walked the earth. Freiburg, 1990
Загрузка...
“Чем доказано, что это именно жертвенный нож? Какими экспериментами или фактами это подтверждается?”
По-моему, совершенно лишние вопросы. Даже если это жертвенный нож, это ни в малейшей степени не доказывает существования Творца (а если нет, то не опровергает). Как бы ни был интересен этот вопрос сам по себе, обсуждение его в данном контексте неуместно, ибо попытка опровергнуть предпосылки, на которых основывается П.Волков, неявно предполагает согласие с его логикой. Поясню на примере: так же поступал небезызвестный Ахмадинежад, отрицая Холокост, вместо того, чтобы отрицать право Израиля делать, что заблагорассудится, ссылаясь на Холокост. Или вот антинорманисты отрицают норманнское происхождение Рюрика, вместо того, чтобы отрицать связь Рюрика с текущей политикой.
Друзья, противопоствление религии (не путать с церковью и церковной литературой) науке (не путать с наукообразностью)- пустое дело, точно также как противопоставлять материю духу (материя духовнаб а дух – материален). Религия и наука – это взаимодополняющие друг друга способы познания (бесконечного приближения к бесконечной истине).
Товарищи, археологический эксперимент – только для не очень осведомлённых доказательство. Его результаты – это лишь одна из возможностей.
..Не удержусь и приведу слова Карла Сагана, посвященным известной фотографии Земли с расстоянии в 6 млрд км (“Бледно-голубая точка”), сделанной “Вояджером 1” в далеком 1990:
“Взгляните ещё раз на эту точку. Это здесь. Это наш дом. Это мы. Все, кого вы любите, все, кого вы знаете, все, о ком вы когда-либо слышали, все когда-либо существовавшие люди прожили свои жизни на ней. Множество наших наслаждений и страданий, тысячи самоуверенных религий, идеологий и экономических доктрин, каждый охотник и собиратель, каждый герой и трус, каждый созидатель и разрушитель цивилизаций, каждый король и крестьянин, каждая влюблённая пара, каждая мать и каждый отец, каждый способный ребёнок, изобретатель и путешественник, каждый преподаватель этики, каждый лживый политик, каждая «суперзвезда», каждый «величайший лидер», каждый святой и грешник в истории нашего вида жили здесь — на соринке, подвешенной в солнечном луче”.
… сильный религиозный текст, хотя автор об этом, наверное, не думал.