В конце 2010 года проводился опрос российских аспирантов с довольно подробной анкетой (ТрВ № 66). Было получено 536 заполненных анкет. Результаты можно увидеть на странице http://www.makesurvey.net/cgi-bin/survey_cpl.dll/SurveyReport?id=0C6591388C5648CE9B4667F246EEFC5E.

См. также:
http://trv-science.ru/2010/12/07/bytie-aspiranta-2/
http://trv-science.ru/2010/11/09/bytie-aspiranta/

Итоги получились неожиданно оптимистичными, хотя, конечно, это в значительно большей степени характеризует аудиторию «Троицкого варианта», чем общую ситуацию: 37% защитились, аспиранты стремятся публиковать статьи в рецензируемых изданиях, у многих получается публиковаться на английском языке, получать грантовое финансирование, 61% имеют намерение создать свою научную группу (но наличие шансов на это отмечает примерно половина), большинство стремится остаться после защиты в науке или образовании и не уезжать из страны, 91% не жалеют о своем выборе заниматься наукой.

Казалось бы, на таких золотых людей следовало бы пролить золотой дождь, однако даже эту успешную группу отличают большие финансовые проблемы: большинству (80%) приходилось постоянно или время от времени подрабатывать, и в 54% случаев эта подработка была связана с посторонней организацией, 74% отметили финансовые трудности как фактор, мешавший успеху научной работы.

74% видят необходимость в значительном улучшении научной инфраструктуры, 21% – сторонники радикальных реформ, но 61% считают улучшение невозможным в принципе или по крайней мене в ближайшие годы.

Кроме опроса, мы получили несколько интересных историй.

История 1. Писать или не писать. Первый отдел как демотиватор.

«… Предположим, что вы разобрались с техническими требованиями редакции. Дальше вы узнаете, что надо получить заключение о том, что ничего сверхсекретного (или просто секретного) в работе нет. Мчитесь в первый отдел. Заодно узнаете, что такой, оказывается, еще существует. Там вам вручают бланк — немного выцветший, немного кривой. Теперь пиши заключение сам и ищи того, кто его подпишет… Со второй статьей было еще сложнее: оказывается, подписывать заключение теперь могут только люди, специально наделенные этим правом… А жизнь тем временем идет, приближается дедлайн подачи, все меньше охоты бегать по кабинетам. Может, ну его — ерунду эту… За прошедший год то ли первый отдел заматерел, то ли приходил ты тогда под чашку чаю, в общем, так, как раньше, больше не подписывают. Говорят, что так и было с 90-затертого года. Твой первый опыт полностью отрицают. «Не может такого быть!» Впрочем, заключение по-прежнему пишешь сам. Только подписанта ищешь теперь по любезно предоставленному списку… А может, ну ее, эту науку? Чай, не девелопер какой, и даже не предприниматель… Так, баловство одно…»

История 2.

«В аспирантуру Московского энергетического института я поступил сразу после магистратуры к своему же научному руководителю д.т.н. Козаченко В.Ф. У нас нет конкурса при поступлении. Кафедра автоматизированного электропривода имеет возможность набирать более 10 аспирантов в год. Зачисление производится на следующий день после окончания магистратуры, то есть военкомат ничего сделать плохого не может. Проблемы могут быть только у студентов, обучавшихся по программе инженера, им приходится бегать семестр после окончания и до момента поступления, но на моей памяти им всегда немного помогал институт, и все, кто реально хотел поступить, в армию не попали. В то время я работал в фирме своего научного руководителя и занимался разработкой систем управления силовой полупроводниковой преобразовательной техникой и электродвигателями, то есть был схемотехником, программистом и электроприводчиком. В тот момент, когда я поступил, тематика работы не была определена четко. У нас так всегда. Руководитель лишь шаблонно заполнил план работы аспиранта, и, выполняя текущие работы на фирме, я стал ждать реального договора. Договор подвернулся через месяц и я стал главным исполнителем по нему. Это была разработка реальной серии преобразователей для многофазных вентильно-индукторных двигателей, применяемых в специальных объектах. Я отвечал за схемотехнику микроконтроллерной системы управления и целиком разрабатывал ее программное обеспечение (за исключением одного библиотечного модуля, входившего в работу другого аспиранта). Проект выполнялся в сжатые сроки. Уже весной я поехал в Казань на испытания привода. Потом летом завод в Пущино (МО) стал выпускать опытную партию преобразователей разных мощностей, а я занимался их тестированием и наладкой, дорабатывал программное обеспечение, сделал систему автоматического тестирования оборудования в условиях объекта. Вечерами на съемной квартире (оплачивалось фирмой) сидел с ноутбуком, пил пиво, писал диссертацию. В итоге осилил почти 80% объема к концу первого года. Работы по договору были завершены осенью второго года, и я вышел с докладом на кафедру по результатам работы после 16 месяцев аспирантуры, где работу поддержали. Но научный руководитель боялся, что, как только я защищусь, я уйду, и он потеряет ценного сотрудника. Уходить у меня в планах не было, так как на фирме сложились замечательные почти семейные отношения, и я работаю там уже более 12 лет. После доклада я работал уже по другим проектам, не менее интересным и ответственным, активно преподавал в институте. На последнем году аспирантуры женился, благо зарплату в научно-производственной фирме руководителя получал не большую (по сравнению с тем, что предлагали на стороне), но для жизни достаточную. Весной у меня родился сын. Из-за этого я почти проспал свой срок и еле-еле успел с защитой на последний в учебном году совет.
Вот так прошла моя аспирантура. Сейчас работаю над докторской, пишу учебники, являюсь зам. зав. каф. по учебной работе.

Что дальше? Работать в России становится все сложнее. Моя отрасль в нашей стране почти полностью уничтожена. Разработкой и исследованиями в России в электротехнике никто не занимается. Есть пока еще проекты, над которыми можно и интересно работать, но они постепенно уходят в прошлое. Даже стратегические потенциальные потребители моих разработок, такие как Метровагонмаш и РЖД, уходят на комплектацию вагонов импортной преобразовательной техникой, не хотят ни в каком виде оплачивать новые разработки и испытания, да и уже покупают целиком готовые поезда.

Английский и философию сдал еще в магистратуре. Абсолютно бесполезные предметы, но философия чуть лучше. С кафедрой английского в МЭИ все сложно, учить техническому переводу они не умеют, так как полноценно переводить может только человек, разбирающийся в теме. Чего только стоит книжечка с техническими текстами для перевода, изданная ими. Тексты в книжке очень тяжелые, и вызывает изумление словник с переводом в конце каждого текста. Приведу примеры откровенных ляпов по моей специальности:
thyristor – полупроводниковый прибор типа транзистора, BPM (Brushless Permanent Magnet) — Бесщеточный постоянный магнит. Последний термин составителями учебного пособия был оторван от слова Motor, фигурирующего в тексте. Если прочитать слитно, получается Brushless Permanent Magnet Motor, что значит дословно «Бесколлекторная машина с постоянными магнитами» или на техническом специальном языке «Бесколлекторный двигатель постоянного тока», но совсем не «бесщеточный постоянный магнит». И так весь словник по двум текстам моей специальности, а есть и другие…»

История 3. Талант среди нас.

Айк Ишханян в июне 2010 этого года окончил бакалавриат МФТИ и был рекомендован для поступления в аспирантуру (прецедентов, по крайней мере, в МФТИ, не знают), создал молодую исследовательскую группу, результаты которой уже публикуются в реферируемых международных журналах. Область исследований Айка – Бозе-Эйнштейновские конденсаты. Кроме того, Айк основал Ассоциацию Информационной Поддержки МФТИ (isamipt.googlegroups.com). В рецензируемых международных журналах и в трудах конференций Айк имеет 12 публикаций и, таким образом, в рейтинге «Лучшие молодые ученые» журнала «Переплет» Ишханян находится сейчас на 21-ом месте, а в категории физиков до 26 лет — на первом (http://www.pereplet.ru/nauka/young/).

История 4.

«…В 2002 году, учась на 5 курсе истфака МГУ, я встретил своего старого начальника, руководителя школьного кружка, который спросил у меня, нет ли планов на аспирантуру, и предложил место в Институте археологии РАН. Это головное учреждение в России, занимающееся археологией, и, по сути, единственное в Москве, куда можно идти в науку специалисту-археологу. Есть ещё моя родная кафедра археологии истфака МГУ, но туда проходит только небольшое количество выпускников с «актуальными» темами, нужными кафедре. В других московских вузах есть археологи, но очень мало и часто уровень подготовки невысок.

Я, конечно, согласился и встретился с научным руководителем, д.и.н. А.А. Масленниковым, до того известным мне только по публикациям. Мы обговорили тему диссертации, которая заинтересовала меня и была важна ему в контексте его исследований. Тема – «Боспор Киммерийский накануне античной колонизации», коротко говоря – история территорий, занятых в своё время греками, в то время, пока греков здесь ещё не было, но глазами греков, а не отстраненно.

В том же году я поехал к Масленникову в экспедицию в Восточный Крым, а осенью поступил в аспирантуру. То, что нас поступает 5 человек, было известно ещё летом. Экзамен по философии был примитивен, по английскому посложнее, но нормально. Специальность – по форме было всё очень строго, с билетами и подготовкой, но, в общем-то, всё было известно заранее, и комиссия слушала мои ответы очень благожелательно, даже если я ошибался.

Абсолютно то же самое было и при сдаче минимума через год, только иностранный был посложнее, потому что я не сошёлся с экзаменатором в переводе одной из фраз (я, конечно, был прав :-) ). Тут ещё была странная ситуация – по правилам на экзамен по иностранному нужно приходить с “сопровождающим”, уж не знаю, зачем, хотя в тот раз он бы мне не помешал отстоять мою позицию. В общем, ко мне сопровождающим пришел сам научный руководитель – знающий французский. А я сдавал английский. Ну сдал на 4 и ладно. По философии сдавал ещё липовый реферат (написанный не мной, я его так и не собрался написать).

Аспирантура длилась 4 года и ни к чему меня не обязывала. У нас всем всё понятно – от молодого парня никто не ждёт упорных трудов на научной ниве, потому что заработать в научной археологии практически невозможно, а все другие виды заработка требуют времени и сил. Я написал несколько небольших очень слабых статей, набрал неплохое количество материала для диссертации. Работал сначала где придётся, занимался промышленным альпинизмом, потом устроился тестировщиком в компанию, разрабатывающую программное обеспечение, и получил там, по сути, вторую специальность. При этом я постоянно брал себе «библиотечный день» и на всё лето уезжал в экспедицию, так что карьерный рост мне не светил.

В 2006 году удалось устроиться работать в хоздоговорную археологию – всё-таки ближе к специальности. Сначала в московской конторе, потом, с весны 2007 г., в Институте археологии, – в котором как раз только что благополучно закончилась моя аспирантура. За эти годы удалось написать ещё несколько статей, в том числе одну более или менее толковую, а также отправить статьи в зарубежные издания. В этом году я уволился из ИА и работаю «компьютерщиком» в сфере образования, но в анкете указал «иное», потому что сам педагогом не являюсь.

Научную работу при том бросать не собираюсь – на мне «висят» научные отчеты по прошедшему сезону, я обещал научному руководителю статью для большого сборника, да и вообще не зря же я столько лет потратил на археологию (по сути, с 8 лет!).

Однако объективно могу сказать, что научные успехи мои весьма незначительны, вклад практически равен нулю. Сейчас я считаю, что аспирантура была скорее ошибкой – отнимала «психологическое» время. Если бы я не метался туда-сюда, мог бы работать на fulltime в IT и приносить пользы куда больше, чем в своей науке, которая в современной России не нужна и только отнимает ресурс у более актуальных дел.

Ещё надо пару слов сказать о своих друзьях, также прошедших аспирантуру в ИА. Общее место: если человек пишет диссертацию в срок аспирантуры, это либо очень слабая и конъюнктурная диссертация, либо это взрослый человек (давно в науке, просто в аспирантуру только что поступил), либо это незамужняя девушка-москвичка с обеспеченными родителями. Хотя есть и исключения. Срок для хорошей диссертации – 6–7 лет. А лучше — больше».

Бытие аспиранта