Про библиотеки

Александр Мещеряков
Александр Мещеряков

Между прочим, я учился в чудесной московской школе под номером 59. Эта бывшая гимназия сложена с любовью и тщанием, удобно и прочно. Я поступил туда в 1958 году, когда со времени постройки прошло больше сногсшибательного полувека, но тяжеленная парадная дубовая дверь с резьбой всё равно сдюжила, а медная ручка даже прибавила в блеске. Внутри так же лоснились отполированные тысячами задниц перила, кое-где отдыхал и старинный паркет. В кабинете физики покоились дореволюционные приборы, в биологическом — правдоподобные чучела мелких животных и птиц, которых давно нет на свете. Иногда мне хочется, чтобы после смерти и из меня набили бы такое же правдоподобное и долговечное чучело.

Несмотря на тотальное варварство большевиков, на четвертом этаже уцелела бесподобная библиотека: высокие накрахмаленные потолки, несдвигаемые столы, выстроенные по периметру огромные книжные шкафы, набитые знаниями и рассчитанные на вечность. Золотые корешки Брокгауза и Ефрона, пудовые тома Брэма с рисунками, от которых невозможно оторваться. И много еще чем манили шкафы, раздувшиеся от знаний. Каждая книга взывала: прочти меня! Зеленые лампы выхватывали из тьмы веков волшебный круг, набитый до отказа отважными героями, напряженными мыслями, неожиданными рифмами, зернами истины. Здесь хотелось быть задумчивым и не хотелось сморкаться в рукав.

Рис. М. Смагина
Рис. М. Смагина

Библиотекарша с излишне одухотворенным лицом следила за твоим формуляром желтым совиным оком. Давала советы, что еще почитать, — будто птенцов с сухоньких рук кормила. Плохого никогда не предлагала, обеспечивая устойчивый духовный рост. Этот мир был нездешним, это его и сгубило. В один вовсе не прекрасный день библиотеку уничтожили — безразмерные шкафы сожгли дотла, книги с противными «ятями» переварили в аморфную бумажную массу, а стенной периметр занавесили унылыми шведскими стенками, по которым можно подняться только на два метра над полом — не воспаришь. Задумчивость была изгнана, веселый подростковый матерок гулял между гандбольными воротами. Раньше в школе имелся один физкультурный зал и один читальный, теперь — два спортивных и ни одного читального. Эта смена декораций стала окончательным приговором гимназии — она превратилась в советскую школу.

После получения аттестата зрелости я учился еще долго: в университете, на курсах синхронного перевода, в аспирантуре. Но и после защиты диссертации библиотеки долго были мне вторым домом, который, к сожалению, закрывался на ночь. Больше всего мне нравился восточный зал Исторической библиотеки, куда не забредали случайные люди, не знавшие толка в иероглифах и арабской вязи. В этом втором доме я навсегда уяснил, что библиотека — учреждение не только образовательное, но и воспитательное. Оно полезно для обуздания гордыни. Когда видишь, сколько здесь собрано мудрости, не только поневоле напитываешься ею, но одновременно и ощущаешь свою малость. Это особенно полезно молодым людям, которые воображают из себя невесть что. Понятно, что в первую очередь я имею в виду самого себя. Много лет спустя на фасаде своей дачи я повесил деревянную доску с вырезанными на ней иероглифами: «Умерь свой блеск, смешайся с пылью». Любопытные соседи, которым мне пришлось растолковать эту максиму, глядели на меня с легким презрением. Они-то жили для того, чтобы их сияние было видно каждому встречному. Доска висит высоко и смотрит на них тоже сверху вниз.

Говорят, что деньги требуют тишины. Не знаю, наверное, у меня никогда не было столько денег, чтобы любоваться ими без слов. Когда они у меня вдруг появлялись, я шумно радовался, так же шумно и тратил. Книги — вот они и вправду требуют тишины. За проведенные в библиотеках годы я ни с кем не свел там знакомства, хотя среди читательниц попадались и прехорошенькие. Но для хорошеньких женщин я отводил другие интерьеры. Я безмолвно проводил время даже в курилках — чтобы не потревожить пугливую мысль. Тамошний дым менял агрегатное состояние и превращался в почти твердое тело, которое просилось, чтобы его порезали острым ножом на сизые кубики. В этом душном тумане плавали вялые призраки, мало напоминавшие людей. О чем можно разговаривать с привидениями?

Нет, вру, как-то раз я все-таки познакомился в курилке с одним человеком. Вернее, не я познакомился, а он попытался свести со мной знакомство. Нет, он не курил. Он достал из настоящего ридикюля настоящее яйцо, аккуратно цокнул им по стене, запрокинул голову и одним махом выпил. Было видно, что это ему не впервой. Потом вдруг тревожно спросил: «Извините за беспокойство. Как вы полагаете, не превратится ли яйцо у меня в животе в цыпленка?» Я поперхнулся дымом и не нашелся с ответом. Тогда, посмотрев мне прямо в глаза, он произнес: «Да ты не бойся! У меня сумасшедшие только по материнской линии». Вынув из ридикюля дверной глазок, принялся меня разглядывать. «Пожалуй, ты мне подходишь, и я попрошу тебя оказать мне одну услугу», — загадочно прошептал он и подал руку: «Борис, гость из будущего». От растерянности я пожал его слегка испачканную желтком ладонь, но наше знакомство не продлилось долго — я бросил недокуренную сигарету в урну и ретировался.

Считалось, что после защиты диссертации твой идеологический уровень поднялся до степени, позволяющей читать запрещенные к всенародному употреблению книги. Я получил допуск в спецхран! Как и обыкновенные «спецслужбы», этот «спецхран» выговаривался с обморочным придыханием. Еще бы! Тысячи книг, миллиарды букв, составленных в преступном порядке. Дверь без вывески — для своих, рентгеновский взгляд хранителя, темные стены, никаких окон, мертвый люминесцентный свет с потолка. В общем, бункер. Бердяев с Франком, Солженицын с Гитлером, Фрейд и Ницше. Чего там только не было! Альбом Сальвадора Дали. Ренегат Роже Гароди. Я с ним не во всем соглашался, но имя звучало волшебно. Бдительные спецслужбы и «Молот ведьм» в спецхран засунули — ведьмы в СССР были строго-настрого запрещены. Раздолье — ни одного похвального слова в защиту коммунизма! Мусоля какого-нибудь злобного Авторханова, я одновременно оглядывался: казалось, что ты схоронился в подполе, вот-вот ворвется солдат со снайперской винтовкой и тебя немедленно закуют в кандалы, выведут на чистую воду без права переписки и в библиотечном дворе немедленно расстреляют. Только тебя и видели. Вот какой я был впечатлительный. Впрочем, как все мы.

Что имеет начало, имеет и конец. И библиотеки — не исключение. Многие ленивцы обрадовались Интернету: теперь никуда ходить не нужно! Какая экономия слабых сил, транспортных расходов и бесценного времени! Как много они сулили — эти нищие девяностые годы двадцатого века! Но одновременно Интернет убил библиотеки, тяжело ранил он и бумажные книги. Когда-то я следил за своими многочисленными и не всегда порядочными гостями, чтобы кто-то из них не упер книгу, но теперь книг не воровали даже в обезлюдевших библиотеках. Домушники оставляли книжные полки нетронутыми. И правильно делали: полные собрания сочинений согласно понесли на помойки. Теперь стеллажи перестали затмевать красоту фотообоев. Из того времени мне известен один-единственный случай книжного воровства: забравшись в квартиру известного пианиста, вор оставил на прежнем месте концертный рояль, но прихватил с собой «Мастера и Маргариту». Но случай этот — явное недоразумение, именно поэтому происшествие широко освещалось газетами, которые еще не вышли из употребления.

Что ж, смерть — событие естественное. Но это не означает, что мы должны ей радоваться.

Как-то раз мне приснился кошмар: будто бы меня по грехам моим заперли в книгохранилище, а очки отобрали. Такая вот пытка: видит око, да неймет. Ошибок не бывает только в вычеркнутом предложении. Человека без греха тоже не бывает. Во всяком случае, я с таким не знаком. Смертные грехи я осуждаю, с жизненными — мирюсь. Мне кажется, что без греха человеку не доставало бы завершенности. Однако за грехами следует наказание. Спроси меня, какого наказания я не хотел бы ни за что на свете, и я отвечу: не хочу, чтобы судебные приставы опечатали мою библиотеку. Вот и приходится вести себя тихо.

Александр Мещеряков

Подписаться
Уведомление о
guest

1 Комментарий
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Юлий
Юлий
11 месяцев(-а) назад

Александр! Примите со снисхождением мои признания и притуманенную грусть от Ваших воспоминаний. Мне в таких библиотеках удавалось оказываться в очень редких случаях. Да и то только по делу. И наблюдения у меня сильно отличаются. Возможно оттого, всЁ, прочитанное мной выхватывалось из чрезвычайно скудных сельской потом районной библиотек. Вершиной всегда для меня останется Академ.б-ка в Киеве и частные библиотеки тАмошних знакомых. На своЮ личную смотрю с грустью – дети мало читали, внуки – вообще мимо. Всего доброго!

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (4 оценок, среднее: 4,50 из 5)
Загрузка...