Про врачей и здоровье

Между прочим, полностью здоровый человек чем-то неприятен. Как и всякая вещь без патины, шероховатости, царапин, изъяна. Потертая вещь помнит свою историю. Абсолютно здоровым людям место в космосе, а не на моей земле, потому что у них нет прошлого.

***

Медики рапортуют, что благодаря их достижениям продолжительность жизни сильно увеличилась. Как же так? Ведь верующий человек обладал жизнью вечной. А сейчас в «передовых» странах он живет лет 75–80. И это выдается за успех науки! А ведь эта наука лишила человека вечности.

***

Это было давно. Это был китаец не от мира сего. Он резал ножницами дым, косил траву топором, стрелял из лука в ветер. Он смотрел в лужу, а видел небо. Он ни разу не был на приеме в поликлинике. Он жил в горах и прожил долго.

***

Японцы учились медицине по китайским трактатам. А китайцы чревосечениями брезговали и потому представляли себе лишь приблизительно, что там у человека внутри находится. Они вообще считали, что тело без какого-нибудь органа — ущербно, а потому европейские хирурги занимаются членовредительством. В Китае нельзя было встретить однорукого или одноногого человека. Но ушлые европейцы подучили японцев резать трупы, и когда те сделали в XVIII веке первое вскрытие, то обнаружили, что дело обстоит вовсе не так, как написано в китайских книжках. Вывод: мы, японцы, совсем не такие, как эти противные китайцы. То-то было радости!

***

Электричка Москва — Калуга. Там люд уже не пригородный, а особый.

— Ваньку знаешь?

— Ну.

— Болел, помнишь?

— Ну!

— Пошел к дохтуру — велел полстакана спирту натощак принимать.

(Это «натощак» — верное свидетельство того, что лекарь был настоящий, а не поддельный.)

— Ну?

— Раньше на бабу взлезть не мог, а теперь газету без очок читает.

***

Моя старшая дочь Настя родилась с травмой: у неё плохо зарастал родничок. От поликлиники оказалось мало проку, но на наше счастье удалось найти врача, который приезжал на дом. Это был Алексей Владимирович Кристман. Он был высок, чуточку сутулился, обладал несколько бабьим и почти безволосым лицом, напоминая внезапно постаревшего юношу. Несмотря на годы, Кристман не утерял молодого любопытства к жизни, шутил отменно, обладал оптимизмом, который столь благотворно действовал на издерганных родителей. Такого потрясающего врача я больше никогда не встречал. Он лечил не болезнь, а организм, полагался на данный ему Богом иммунитет, который не должно уродовать чрезмерной стерильностью. Поэтому А. В. был категорически против глажки пеленок и кипячения упавшей на пол соски. Он был таким православным человеком, которому хочется подражать. А. В. предписывал самые простые и дешевые лекарства, свежий воздух, любовь к ребенку. Это неизменно приносило нужный эффект. В первый раз осмотрев крошечную Настю, Кристман предсказал, что она станет чересчур бурно переживать любовь и дружбу. И оказался, как всегда, прав. Но от этого не бывает лекарства.

После того как А. В. любовно осматривал Настю, мы усаживали его за стол и выпивали водки, до которой он был большой охотник. Выпив по первой, уютно закуривали. А. В. любил лечить, любил и поговорить. Он всё делал с любовью. Несмотря на разницу в возрасте, мы подружились.

Хотя в начале 1950-х годов Алексей Кристман был желторотым студентом, он успел посидеть в Лефортовской тюрьме по делу врачей. Ему приписали роль связного между двумя профессорами, о которых в медицинском мире было доподлинно известно, что они из-за взаимной неприязни никогда не общались. К счастью, Сталин все-таки сдох, А. В. выпустили на волю. Стоит ли удивляться, что коммунистов А. В. ненавидел люто. Тем не менее один из его сыновей оказался в разведшколе, исчезал на годы, партизанил где-то в арабских странах. Раз в год А. В. звонили с сообщением, что сын жив. Потом он исчез навсегда, А. В. предполагал, что сына убили в Латинской Америке, его глаза наполнялись слезами и ненавистью к власти, которая сначала изуродовала душу сына, а потом убила его.

***

Существует и такое абсурдное мнение: доктор не должен иметь вредных привычек и быть здоровым человеком… Какая глупость! Только хворый врач может быть квалифицированным специалистом. Как может здоровый человек понять больного? Как он может чувствовать биение боли? По книжкам этому не научишься. В доктора нужно принимать только людей больных, не прошедших медкомиссию, не служивших в армии. Если сердце больное — пусть будет кардиологом, если с головой нелады — психиатром. А уж без папиросы в зубах я себе доктора вообще не представляю.

***

Настало время переезжать на дачу, собирал вещи, готовился. Предвидя, что перекопка земли и колка дров выйдут мне боком, решил запастись «Вольтареном»: если поясница заноет, намажусь и излечусь. Пришел в аптеку. «У нас есть две расфасовки. Вам 50 граммов или 150?» Инстинктивно вспоминая свой продолжительный опыт употребления напитков, инстинктивно отвечаю: 150! И получаю огромную тубу, которую мне за всю жизнь не измазать. А вот выпиваются 150 граммов быстро… Но отказываться от своих слов я счел ниже своего мужского достоинства. Вот такая со мной вышла туба.

***

Когда-то среди докторов было много замечательных писателей. Скажем, Чехов и Булгаков. Они лечили человека, а не болезнь. Теперь один врач специализируется на правом ухе, а другой — на левом. Такому врачу трудно стать хорошим писателем. В лучшем случае он сможет написать историю болезни.

***

Учителей жизни больше не осталось. Остались только специалисты. Место учителей жизни заняли психологи, которые предпочитают работать на условиях предоплаты. Психологи не становятся писателями. Зачем? Психологи зарабатывают хорошо, а писатели — плохо. К тому же сила воображения у психологов развита намного лучше, чем у писателей. Одна моя знакомица ходила к такому психологу и хвасталась, что вспомнила свой пренатальный период. «Ну и как там, в утробе?» — спросил я. «Так я тебе и сказала», — кокетливо отвечала она.

***

Уж так всё сложилось, что нынешнему врачу приходится поневоле суживать свой взгляд до точки, превращаясь в человека, над которым насмехался Козьма Прутков: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Ровно об этом же говорил еще в XIV веке японец Ёсида Канэёси в «Записках на досуге»: «Когда человек достиг к старости умения великого, люди говорят про него: „Когда он умрет, у кого спросим?“ А это значит, что не зря он состарился, что жил он всерьез. Однако умение его безукоризненное свидетельствует и о том, что прожил он жизнь свою, занимаясь делом только одним, а это уже нехорошо».

***

И каких только аллергий не бывает! Знакомый японец с некоторой гордостью за свою особость признался мне, что у него аллергия на рис. Вот ведь удивительно! В Японии даже кошки обожают рис, и никакой аллергии у них не обнаруживается. Удивившись, спросил японца, нет ли у него аллергии на иероглифы. Уверял, что нет. Врет, наверное, ибо он переселился в Москву уже много лет назад. Думаю, чтобы никогда не видеть этих проклятых иероглифов и тешить свой взгляд кириллицей. Впрочем, обладая не самым уживчивым характером, он частенько произносит: «Я вам не иероглиф, чтобы всем нравиться!»

***

Когда-то, во времена почти незапамятные, доктор был советчиком и другом семьи, а сейчас он — ремонтник, вроде водопроводчика. Приходишь к нему и тут же натыкаешься: «Вам сколько полных лет?» — «Семьдесят». — «Ну что вы хотите…»

В общем-то, ничего уже не хочу.

Александр Мещеряков