Спящие крендели Дагестана

Корова флегматично взглянула на остановившуюся перед светофором старенькую машину, ловко вытащила из мусорного контейнера черный пакет и резко дернула его вбок. Пакет разорвался, на землю просыпались арбузные корки. Корова наклонила голову и принялась их жевать. Вдалеке за ней поднимались изломанные зигзаги гор, подернутые утренней дымкой.

Мигнул зеленый свет, машина двинулась дальше. Горы быстро подступили к дороге, заставив ее петлять серпантином. Изрезанные ущельями обрывы напоминали носы огромных кораблей.

«Это миоцен», — махнул рукой на скалы сидящий за рулем Омар Хаписов, дагестанский коллекционер окаменелостей. Ему около пятидесяти, но живости в нем хватит на целую ораву школьников. «В миоцене у нас позвонки китов, еловые шишки, отпечатки рыб», — кивнул он на пролетающие мимо утесы.

Что увидит обычный человек, взглянув на горы? Нагромождение камней, красиво изломанных ущельями и обрывами. Геолог на месте гор видит море. Многие миллионы лет на дне накапливались илы, пески и глины, которые окаменели, а затем силами горообразования были подняты из глубины наружу. И теперь бывшее морское дно разноцветными слоями смотрит с обрывов. Слои разной толщины или, как говорят геологи, разной мощности. Чаще они лежат горизонтально, но в некоторых местах опрокинуты или стоят по диагонали, словно корешки гигантских книг.

«А вот палеоцен», — Омар остановил машину.

Вверх поднимался крутой обрыв высотой в девятиэтажку. На обочине, под самой горой валялись куски песчаника и известняка, из которых торчали округлые бока морских ежей. Некоторые панцири валялись прямо на дороге. Они круглый год сыплются сверху, каменными мячиками катятся на асфальт под колеса грузовиков и такси.

На светлом кальците панцирей проступал похожий на пчелиные соты узор: такой геометрической формой располагались отдельные фрагменты-пластинки панциря.

Самые крупные панцири были в три-четыре мужских кулака величиной, самые мелкие — с юбилейную монету.

Эти морские ежи жили вскоре после вымирания динозавров и других обитателей планеты. Мировой катаклизм их, кажется, не задел.

Чуть дальше по дороге возвышаются скалы, сложенные более древними породами мелового периода, они осаждались в море в конце эры динозавров. Морские ежи там точно такие же. Получается, они без труда прошли через границу двух периодов, через черту, которую не смогли преодолеть динозавры, птерозавры, многие головоногие моллюски…

Роковые слои, которые сформировались во время массового вымирания, хорошо видны с дороги. На плитах песчаника огромными буквами написано: «ХАБИБ». Соседние плиты сплошь разрисованы автографами: сердечки, «Джо», «Мага», «Камчатка-2010», а внутри окаменелые раковины, панцири.

Сложно их заметить, если не знаком с геологией и палеонтологией. Для большинства людей эти остатки — просто занятные необычные камни, невнятные курьезы.

Путь в палеонтологию обычно начинается в детстве. Омар еще мальчишкой собирал по ручьям и ущельям возле своего села Нижнее Чугли странные камни. Что это такое, никто объяснить не мог. С возрастом детский интерес пропал, что случается почти со всеми. Затем были армия, бизнес. К третьему десятку Омар вернулся в родное село, женился и занялся пчеловодством. Разводить пчел научился сам. Ульи делал переносные, возил их в разные места, гоняясь за цветами по ущельям, долинам и горам. Весной пчелы собирали высокогорный мед, летом — предгорный, акациевый и чабрецовый. Разъезжая по округе, Омар вспомнил давнее увлечение, стал приносить интересные окаменелости домой, показывал своим детям. «Получился музей на подоконнике», — шутил он.

Коллекционирование ископаемых недаром называют каменной болезнью. Она может захватить все помыслы человека. Вскоре Омар каждую неделю стал выгадывать день-другой, чтобы отправиться в горы за окаменелостями. Конкурентов и соратников у него не было. Искать местонахождения приходилось одному и наугад. Впрочем, почти каждое ущелье баловало находками.

Основными трофеями становились раковины вымерших головоногих моллюсков аммонитов. Иные были размером с колесо велосипеда и весили под 60 кг. Омару приходилось таскать их к машине в одиночку. В обнимку он спускался с ними со склонов или, наоборот, поднимался из ущелий вверх. Говорит, труднее всего прыгать с огромным аммонитом по руслу ручья с одного камня на другой.

Некоторые огромные спирали аммонитов он нашел, заметив из окна машины. Одну крупную раковину никак не может забрать: она наполовину выступает из обрыва, который нависает над оживленным участком дороги. Никак не выколотишь — высоко и машины мешают. В Дагестане говорят, что машины здесь ездят только первые два дня, а потом начинают летать.

Коллекция скоро переросла подоконник, переместилась во двор, заняла весь гараж.

Омар попытался разобраться, каким животным принадлежат окаменелые остатки, и познакомился через Интернет с коллекционерами и профессиональными палеонтологами. К нему стали приезжать геологи, специалисты по древним морским фаунам. В Дагестане во многом благодаря исследованиям Омара провели крупную конференцию по юрскому периоду.

Всё это усиливало его интерес и подстегивало поиски. За 10 лет Омар обошел в поисках окаменелостей весь свой Левашинский район и многие соседние. Что недавно было белым пятном в геологии и палеонтологии стало раскрашиваться в яркие цвета. Кроме аммонитов он приносил в музей панцири морских ежей, губки, отпечатки рыб и листьев, всевозможные минералы. Занятные истории случались постоянно. Как-то раз дети Омара разбили все добытые им раковины ископаемых двустворок: искали в них жемчуг.

Пчеловодство отошло на второй план. Если раньше у Омара было сто коробок с ульями, то после увлечениями ископаемыми осталось 30. Место пчел заняли камни.

В 2016 году Омар стал знаменитым. Всё началось с курьеза. На палеонтологическом форуме любители с Западной Украины похвастались костями морских рептилий из Карпат. Омар решил посмотреть слои того же возраста недалеко от своего дома, рассудив, что если в Карпатах есть кости, то и в Дагестане будут. В глинах он уже находил кости рыб и раковины гигантских аммонитов. На ловца и зверь бежит: Омару повезло заметить возле одного ручья вогнутые с двух сторон позвонки ихтиозавра. Нашлось и место, откуда они высыпались. Дело было зимой, а весной Омар с помощниками вернулся туда для раскопок. Они вытащили из слоя глины блоки породы с полутораметровым черепом, длинным позвоночником и двумя передними ластами. Для препарирования остатков из Москвы приехал палеонтолог Н. Г. Зверьков. Мягкая глина легко счищалась, и в гараже Омара на железные подпорки быстро поднялся единственный скелет кавказского ихтиозавра. Он принадлежал одному из последних ихтиозавров. Ближе всего он напоминает австралийских ихтиозавров (Platypterygius australis). Вероятно, это тот же вид, который имел широкий ареал. Подобно акулам и китам, эти ихтиозавры, скорее всего, могли преодолевать значительные расстояния и были космополитами.

Спустя пару лет на соседнем склоне горы Омару попались мелкие косточки другой рептилии. Ему удалось собрать развалившийся на отдельные фрагменты ласт очень крупной морской черепахи. В длину ласт примерно метровый, а весь панцирь был, пожалуй, длиннее двух метров. Черепаха интересна как раз своими размерами. На сегодня это самая крупная морская черепаха середины мелового периода.

Его находки хранятся всё в том же гараже рядом с домом. Недавно коллекция получила статус филиала соседнего районного музея. Сам районный музей тоже фактически частный, он занимает небольшую пристройку во дворе дома своего директора. Но если у Омара почти всё подчинено окаменелостям, то в главном музее палеонтология соседствует с археологией и историей, а над окаменелостями висит геохронологическая таблица с подписью: «Данная таблица составлена современными учеными, но истина известна одному лишь Аллаху». Жители горного Дагестана очень религиозны, ислам здесь пронизывает всё, но любителям палеонтологии не мешает заниматься поисками окаменелых остатков…

Следующая остановка — на изгибе серпантина. Дверные замки в машине Омара давно не работают, он оставляет ее открытой, всё равно никто не залезет. Внизу под дорогой змеится пересохшее русло горной речки. Во время дождей его переполняет вода, бурный поток обдирает породу с обрывов и сгружает в русло окаменелости и конкреции — минеральные образования округлой формы.

Вдоль русла, погруженные в засохшую грязь, лежат десятки конкреций, похожих на яйца драконов. Некоторые размером с арбуз, другие выше человека.

Странный инопланетный пейзаж: обрывы, дымка, блестящие каменные шары. В соседней Чечне географы перепутали такие конкреции с яйцами динозавров. Хотели устроить научную сенсацию, но получилась сенсация на тему невежества.

В конкрециях можно надеяться найти ископаемые остатки. Методика простая: ходишь по руслу, разглядываешь камни под ногами, все толстенькие и округлые конкреции разбиваешь. Примерно в каждой десятой конкреции аммонит, но обычно плохой сохранности: с трещинами или не полный.

«Какая радость, если бы на каждом шагу валялись аммониты? А так похоже на охоту. Ищешь, ищешь. Найдешь большой и целый, настроение на целый день поднимается», — улыбается Омар.

Свою огромную коллекцию, где более тысячи раковин, он собрал за десяток лет, прошагав тысячи километров. Мог бы, пожалуй, от своего дома дойти пешком до Москвы и обратно. Теперь его наметанный глаз мало что упускает из вида. Конкреции он разбивает с присказкой: «откроем сундучок!» И в его «сундучках» немало интересного.

В рюкзак отправляется крупная раковина размером с тарелку, пяток мелких, с металлическим блеском: внутри они заполнены кальцитом, если их распилить пополам и отполировать, получится красивое украшение. Посмотришь через такую раковину на солнце, она засветится медовым цветом.

Аммониты — самые частые палеонтологические находки в Дагестане. И самые примечательные. На них обращали внимание с давних времен. У народов Дагестана сохранились предания и суеверия, связанные с этими окаменелыми раковинами. Даргинцы называют их «буслус». У слова два значения: «спящий» и «крендель». Получается «спящий крендель». Аварцы называют аммонитов «бугуечо», что можно перевести как «гадательный камень». Раковины некоторых аммонитов покрыты выпуклыми ребрами, по ним в старину гадали, как мы гадаем на лепестках ромашки. Загадывали вопрос и считали ребра: да, нет, да, нет…

Небольших аммонитов клали в сундуки с мукой, чтобы притягивали удачу и прибыль, а муки становилось больше. Крупные раковины аммонитов вделывали в стены домов для красоты.

Но в основном на окаменелости никто не обращает внимания. Чтобы найти хороший экземпляр, надо вышагивать по ущельям и знать, на какие конкреции обращать внимание. Ничего не дается даром. Чтобы увидеть ископаемые, надо знать, куда смотреть. Иначе горы выглядят просто кучей безродных камней, а аммониты — просто круглым причудливым камнем, на котором можно погадать о погоде.

Над ущельем кружит пара орлов. Сто миллионов лет назад на их месте плавали акулы, а вместо кустов вверх поднимались водоросли.

Зная язык геологии, можно прочесть окружающий ландшафт и найденные окаменелости как длинную повесть, в которой ты — один из героев. Героев в повести бесконечное количество, все они равноценны, а главных героев нет вообще. Все участники эволюции заняты в массовке: и вымершие моллюски, и коровы с овцами, чьи черепа сереют среди камней, и палеонтологи.

Осеннее небо дышит прохладой. Горная трава уже растеряла цвет и начинает желтеть. Бараны звенят колокольчиками, взбираются по склону, ловко перепрыгивая с плиты на плиту. Под их копытами в крошку рассыпаются кости морских рыб. Из ближнего села доносится усиленный динамиками голос муэдзина, призывающего совершить намаз. Эхо уходит в ущелья, где лежат остатки акул, морских черепах и ихтиозавров.

Антон Нелихов

Фото автора