На канале «Россия-2» начала выходить новая околонаучная передача по имени «Программа на будущее». Как можно догадаться из названия, в ней обсуждают, как может выглядеть жизнь человечества через 15-20 лет: каким, при сохранении нынешних тенденций, станет сельское хозяйство, или города, или репродуктивные стратегии людей.
Жанр программы я бы определила как научно-фантастический — в том смысле, что мы рисуем совершенно прекрасное будущее, опираясь на реально существующие технические возможности и злонамеренно игнорируя человеческий фактор. Мы с энтузиазмом рассказываем, допустим, насколько безопасной и выгодной будет автоматизированная транспортная система, и почти не уделяем внимания тому, что люди вообще-то хотят водить сами — и превышать, и подрезать, и гудеть.
Отзывов пока мало, но я подозреваю, что ругать программу будут именно за чрезмерный оптимизм. Ладно еще, если его будут трактовать как лженауку — а то ведь могут приплести и госзаказ, прости господи. Но на самом деле нарочитая вера в прогресс — это вполне осознанная позиция. Потому что, похоже, успешность внедрения каких бы то ни было технологий действительно зависит от того, нравятся ли они людям. А готовность испытывать интерес к новым технологиям формируется с учетом поступающей информации — в том числе и почерпнутой из телевизора.
Есть знаменитый комикс, в котором ученый говорит: «Мы добились того, что снизили на 10% число раковых клеток в хвосте подопытной крысы», а журналист публикует текст с заголовком «Ученые вылечили рак». Всем смешно. Но по большому счету журналист делает правильную вещь. Потому что обывателю очень важно знать, что кто-то где-то побеждает рак. И пусть лучше он запомнит, что рак победили в научном институте (даже если еще нет), чем прочитает, что у ученых еще ничего не получается, а зато на соседней странице на правах рекламы рак успешно лечат сахарными шариками.
Очевидно, что доверие общества к науке — это важное условие для ее развития. Допустим, лекарства от рака не самый показательный пример: болезнь не оставляет человеку особенного выбора, лечение сахарными шариками просто-напросто снижает вероятность выжить. Но даже технологии производства пищи совершенно явно развиваются медленнее, чем могли бы, из-за того, что золотой миллиард предпочитает есть продукты радиационного мутагенеза, а не трансгены. А еще больше отсутствие общественного интереса мешает всяким прекрасным прикладным вещам типа одежды с климат-контролем: люди не спрашивают ее в магазинах, соответственно она туда не попадает, соответственно у производителей нет денег на дальнейшие исследования. И получается, что наша жизнь через 20 лет зависит от того, заинтересованы ли люди в достижениях науки сегодня: чем больше они заинтересованы — тем больше достижений будет и тем шире они распространятся.
Мы привыкли считать, что научные журналисты нужны для популяризации. Что их задача — объяснить читателю, как все устроено, и он уже сам поймет, насколько это прекрасно. Но похоже, что для благополучия общества гораздо важнее другая их функция — рекламная. Рассказывая о науке, нужно взывать не к лобной коре, а к лимбической системе. Цель не в том, чтобы распространить новое знание, а в том, чтобы распространить новую эмоцию: «наука — это хорошо», «наука сделает нас счастливыми», «наука спасет мир». Просто потому, что людям нравится связывать с чем-нибудь свои надежды на светлое будущее. И надо занять эту нишу, пока ее не заняли какая-нибудь конфессия, партия или, например, бульонный кубик.
Анастасия Казанцева