10 ноября в посольстве Японии состоялась церемония вручения Александру Николаевичу Мещерякову, докт. ист. наук, профессору ИВКА РГГУ, лауреату премии «Просветитель», почетной грамоты Министерства иностранных дел Японии. Редакция газеты «Троицкий вариант – Наука» поздравляет Александра Николаевича с высокой наградой и публикует текст его речи на вручении грамоты.
Я не был бы ученым мужем, если бы не попытался выяснить, чем знаменателен сегодняшний день, 10 ноября. Итак, сегодня Всемирный день молодежи. Я и хотел бы иметь к нему хоть какое-то отношение, но, к сожалению, принадлежу к другой возрастной группе. Сегодня Международный день бухгалтерии, но нет для меня занятия более чуждого, чем подсчитывать дебет с кредитом. Сегодня День российской полиции (МВД), но я не хотел бы попасть туда даже в этот праздничный день. Сегодня, между прочим, родился верный пес Хатико. Но ветреных кошек я всё равно люблю больше. Согласно русским народным приметам, сегодня медведь ложится в берлогу и начинает сосать себе лапу. Без комментариев.
Итак, все эти памятные даты имеют к сегодняшнему собранию опосредованное отношение. Но все-таки то, что церемония проходит в ноябре, не случайно. 3 ноября в Японии отмечается День культуры, к которой, как я надеюсь, я имею некоторое отношение. Тем более что этот день отмечался когда-то как день рождения императора Мэйдзи, про которого я написал книгу. Кроме того, 23 ноября отмечается День благодарения за труды. Раньше этот праздник был известен как Ниинамэсай, когда воздают хвалу богам за богатый урожай. Воздам благодарности и я. Только в моем случае это будут не боги, а люди.
Во-первых, я благодарен Министерству иностранных дел Японии, которое столь высоко оценило мои скромные заслуги. Историкам, которые не являются историками придворными, редко достаются награды. Поэтому я благодарен вдвойне, поскольку я по своей природе отнюдь не дипломат, и, стараясь быть объективным, я писал, бывало, и такое, что это не всегда могло доставить удовольствие японской стороне. Поэтому в решении наградить меня грамотой я вижу знак терпимости и государственной мудрости, которой столь часто не хватает политикам во всех странах. Пользуясь случаем, хотел бы также выразить благодарность Японскому фонду, который делает так много как для поддержки японистики, так и для поддержания должных культурных связей между Японией и Россией.
Разумеется, я вовсе не считаю, что награда предназначается лично мне. Отечественные японисты много сделали для изучения Японии, и потому награда должна быть по справедливости разделена (в данном случае разрезана) на множество кусочков.
Я родился совсем рядом с Калашным переулком, где расположена резиденция посла Японии, — в роддоме Грауэрмана, окончил школу № 59 в Староконюшенном переулке, до которого отсюда пять минут ходьбы. В школьных курсах Японии уделялось очень мало внимания, но общая атмосфера в этой школе способствовала интеллектуальным занятиям и дружбе. Поэтому я благодарю моих преподавателей и соклассников за то, что они были в моей жизни.
Интерес к Дальнему Востоку привил мне мой родной дядя, Виктор Николаевич Барышников. Он был и остается китаистом, в нашей крохотной комнатке в коммунальной квартире на Сивцевом Вражке обретались китайские вещицы, предметы искусства и иероглифические книжки, которые давали представление о существовании иного мира. Именно дядя Витя посоветовал мне заняться изучением японского языка и Японии, за что я ему навсегда благодарен, ибо этот подсказанный им выбор открыл мир, который я продолжаю открывать до сих пор.
Благодарен я и институту, в котором мне посчастливилось учиться. Когда я поступил в него, он назывался Институтом восточных языков — ИВЯ, и в этой аббревиатуре еще чувствовалась последняя теплота хрущевской оттепели. Правда, посередине университетского курса ИВЯ был переименован в неблагозвучное ИСАА, что было еще одним свидетельством нарастающего фонетического и смыслового бесчувствия.
Я благодарен еще двум институциям: отделу Древнего Востока Института востоковедения РАН и Институту восточных культур и античности РГГУ, в которых мне посчастливилось работать. Научное и человеческое общение с замечательными людьми, которые там трудились и трудятся, возвышало меня над самим собой.
Я благодарен присутствующим здесь моим ученикам. Я всегда говорил им, что ничему не могу научить их, они могут у меня только научиться. И они действительно научились, и нынешнее живое общение с ними вселяет в меня надежду, что и им тоже повезет, что и у них тоже кто-нибудь научится и дерево японистики будет давать новые человеческие и человечные побеги.
Занятия Японией позволили мне свести знакомство со многими замечательными людьми — как ныне живущими, так и давно переселившимися в мир иной. Общение с последними всегда было для меня особенно утешительным. Особенно благодарен я Кэнко-хоси (Ёсида Канэёси) и Кавабата Ясунари, произведения которых мне посчастливилось перевести. Я перестукивался со своими заочными друзьями через толщу времени и не волновался за то, что с этими людьми может случиться новая беда. Это давало ощущение покоя и прочности бытия. Открою секрет: своих заочных собеседников я не только переводил, но и выпивал с ними на пáру. Ставил на стол с рукописью две рюмочки, опрокидывал — сначала за себя, потом за собеседника. Собеседники про это не знали, но зато мне доставалось больше.
Я занимаюсь Японией уже много лет, никогда не испытывал разочарования, никогда не мечтал о другой профессии. Любовь — вещь иррациональная, объяснить словами причину своих пристрастий невозможно. Сейчас я перевожу трактат Нисикава Дзёкэн «Мешок премудростей горожанину в помощь» («Тёнин букуро»). Там содержится, в частности, такой пассаж. «Некий человек говорил: „Во времена правления первого министра Тоётоми Хидэёси появилось знамение, согласно которому жизнь этого гордеца скоро придет к концу. На что тот заметил, что и скромняга тоже не протянет долго. Мир печален: и праведник, и разбойник непременно сгниют в одной и той же земле“. Собеседник этого человека отвечал: „Пусть жизни гордеца и скромного человека не продлятся долго, но только быть скромным все-таки лучше. Мудрец и разбойник лягут в одну землю, но быть праведником все-таки лучше“».
Я бы добавил здесь следующее: «Президент, полицейский, дворник и японист лягут в одну и ту же землю, но японистом быть все-таки лучше».
Спасибо за внимание и понимание.
Загрузка...