Пернатый букварь

Обложка книги П. Н. Барто работы Георгия Никольского (1964)
Обложка книги П. Н. Барто работы Георгия Никольского (1964)

Этой книги у меня не было в детстве. Недавно я получил ее в подарок от человека, знающего мою страсть к детским книгам и книгам про птиц. Сборник называется «Птичьи разговоры», его автор — Павел Николаевич Барто (1904–1986). Книга проиллюстрирована Г.Е. Никольским и выпущена в 1964 году издательством «Малыш». Она состоит из 26 стихотворений, посвященных разным видам птиц, в основном певчих, но также и дятлов, некоторых водоплавающих, хищников и других неворобьиных.

Ритм стихов причудлив, капризен, и порою кажется, что автор берется почти за невозможное: воспроизвести в поэзии строй птичьих песен, будто соревнуясь с известным композитором Оливье Мессианом, создававшим музыкальные полотна из птичьих голосов, с максимально возможной точностью передаваемых оркестром. Послушайте, вот задорное пение болотной камышовки в стихах об этой птичке:

За большим селом Грушовки,
Вдоль по речке Огари,
Ладят песни камышовки
От зари и до зари:
То присвистнут,
То прищёлкнут,
Соловью споют подстать,
Зачастят своё без толку,
Петь не могут перестать.
Где весной вода струится,
Что ни куст —
То птица.
Сядет птица,
Приглядится:
— Здесь ли не селиться?!
За большим селом Грушовки,
Вдоль по речке Огари,
Ладят гнёзда камышовки,
Что кошёлки кустари:
Не в новинку
Камышинку
Им в корзинку заплетать:
Принесёт отец травинку –
В колыбель приладит мать.
Где весной вода струится,
Что ни куст —
То птица,
Сядет птица,
Приглядится:
– Здесь ли не селиться?!

Обложка  книги С. И. Огнёва  работы Алексея Комарова  (1914)
Обложка
книги С. И. Огнёва
работы Алексея Комарова
(1914)

В свое время Корней Чуковский, выпуская книгу «Мойдодыр» с иллюстрациями Юрия Анненкова, дал ей подзаголовок «Кинематограф для детей». Это же определение можно дать и сборнику Павла Барто. Прочтите, например, стихи о черном дятле. Им мог бы позавидовать оператор Би-би-си. Невозможно не увидеть, как сильная взбалмошная птица, будто поднятая на гребень невидимой волны, взлетает на сухой ствол и тут же, с разлета, выдает звучную гулкую трель, отзывающуюся в дальних уголках весеннего леса:

Любо дятлу-желне
На щербатой сосне
Или бурями
Срубленном дубе,
На высокой волне
Просигналить весне:
В ствол упругий
Ударить как в бубен.
Любо дятлу-желне
Прогреметь в вышине,
К щедрой ели
Прилипнув магнитом,
Он доволен вполне,
Что в лесной тишине
Дробной трелью
С весной
Говорит он.

С. С. Туров, 25 января 1942 года
С. С. Туров,
25 января 1942 года

Внимательное чтение стихов Павла Барто выявляет их резкое отличие от сочинений Н. А. Холодковского. Если в «Гербарии моей дочери» каждый цветок превращается в яркий поэтический образ, то птицы в стихах Павла Барто — только птицы и не больше. Будто это не поэтический сборник, а катехизис зоологических экскурсий. Что содержат стихи о большой поганке (чомге)? Конечно же, в них описаны ее яркая внешность с «ушами» из рыжих перьев и острыми «рожками», ее плавающее на воде гнездо, ее странные немелодичные крики, привычка носить птенцов на спине, привязанность к водоемам с густой прибрежной растительностью… А вот трясогузка, она ловит мошек на берегу реки, у самого уреза воды, перемещаясь не прыжками, а легким бегом, отчего отпечатки ее лапок можно без труда отличить от следов, оставленных другими птицами, прилетавшими на водопой… Для цапель упомянуто характерное разделение мест гнездования и кормовых угодий, для сойки — привычка собирать по осени и прятать в укромных местах желуди, порой забывая их, что делает эту птицу основным распространителем дуба. Для королька подчёркнут его малый размер, для варакушки — ее склонность к пересмешничеству, для пищухи – обследование ствола дерева «винтом», по спирали, и так далее.

П. Н. Барто и С. И. Огнёв, 25 января 1942 года
П. Н. Барто и С. И. Огнёв, 25 января 1942 года

Орнитолог Владимир Паевский упрекает некоторых русских поэтов в незнании жизни птиц, обрушиваясь с критикой на «иволгу, хоронящуюся в дупло» у Сергея Есенина и тому подобные кажущиеся несуразности. К стихам Павла Барто ему сложно было бы придраться. Но не скучны ли стихи, куда запрещен доступ фантазии?

И ладно бы автор выпустил одну такую книгу, но он всю жизнь писал о птицах, неизменно придерживаясь в поэзии самого строгого натурализма, будто Дон Кихот, сражающийся и страдающий за идеи, мало понятные окружающим.

П. Н. Барто, 25 января 1942 года
П. Н. Барто, 25 января 1942 года

Еще впервые читая стихи Павла Барто, я чувствовал в них что-то до оскомины знакомое. Но разгадка пришла, только когда мне в руки попали фрагменты фотопленки 1942 года, на которых запечатлены моменты празднования Татьянина дня сотрудниками Московского университета, в то время хранившими коллекции Зоологического музея от зажигательных бомб, сбрасываемых на город фашистами (сейчас пленка находится в архиве Зоомузея МГУ). На кадрах легко узнаваемы зоологи Сергей Иванович Огнёв и Сергей Сергеевич Туров (тогда — директор Зоологического музея). Там же присутствует и Павел Барто, среди других участников праздника, вопреки трагической обстановке облаченных в маскарадные костюмы: Барто одет в экстравагантный наряд дамы с черной вуалью.

С. И. Огнёв, 25 января 1942 года
С. И. Огнёв, 25 января 1942 года

И С. И. Огнёв, и С. С. Туров принадлежали к плеяде русских ученых-популяризаторов полевой зоологии. Их книги отмечены намеренной простотой и лаконичностью, в отличие, например, от излишне насыщенных фактами сочинений А. Э. Брэма. Они лишены фантазии и искусственной интриги, чем отличаются от книг Э. Сетон-Томпсона, появлявшихся в русских переводах, и сказок Виталия Бианки. Устранен из этих книг и автор как главный герой, т.е. к минимуму сведена субъективность, может быть, в ущерб увлекательности. Задача, которую ставили зоологи этой школы, проста, благородна, но и неблагодарна — дать читателям своего рода букварь, самые необходимые основы, без которых упорядоченное познание живой природы невозможно. Неблагодарность этой работы в том, что школьник, изучивший букварь, его отбрасывает и к нему не возвращается, нередко забывая о первом, так необходимом помощнике. Это отношение прекрасно описано в мемуарах Андрея Белого, ребенком увлеченного рассказами о птицах Д. Н. Кайгородова, но вскоре переросшего эту книгу, а с ней и увлечение орнитологией, не нашедшее тогда необходимой поддержки в специальной литературе или наблюдениях в природе. К той же плеяде популяризаторов науки принадлежал и Александр Николаевич Промптов, создавший один из лучших полевых определителей пернатых -«Птицы в природе», впервые выпущенный в полном варианте в 1937 году. Эта та самая книга, которая оказалась в моей библиотеке в моем детстве, и именно она открыла мне дверь в мир птиц. Ограничивая фантазию, Павел Барто приучал юных читателей к строгости зоологических знаний, к точности наблюдений. Он не подражал современным ему натуралистам, но был со-причастен общему делу популяризации науки. Не случайно Константин Николаевич Благосклонов просил Павла Барто сочинить эпиграфы к главам одной их своих книг о жизни пернатых. Среди русских поэтов немало тех, кто, как Вера Павлова, предпочитали книжному соловью живую славку, перелетающую в дебрях придорожного бурьяна. Однако лишь Павел Барто посвятил свое творчество искренней пропаганде орнитологии. Что же до истинной поэзии, то она осталась в виртуозной игре размером стиха, в безошибочном выборе слов и образов, позволяющих на листе бумаги передать, например, стремительный полет стрижа:

Серые вороны. Рисунок Алексея Комарова к очерку С. С. Турова (1940)
Серые вороны. Рисунок Алексея
Комарова к очерку С. С. Турова (1940)

Нет, не точильщик
На камне зернистом
Лезвия точит
Звенящих ножей —
Вихрем, снижаясь
С пронзительным
Свистом,
Мимо проносится
Стайка стрижей.
Быстро
Взмывают стрижи
В высоту,
В небе играют,
Свистят
На лету,
Воздух стригут,
И пронзают,
И режут;
Ветер
Их носит,
Упругий
И свежий.

Павел Квартальнов,
канд. биол. наук, науч. сотр. кафедры зоологии
позвоночных биофака МГУ

Подписаться
Уведомление о
guest

0 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (Пока оценок нет)
Загрузка...