Александра Васильевича Куприна (1880-1960) я для себя открыла в 1969 году в залах Русского музея: это была выставка «Русский натюрморт». Собственно, именно там мне открылся и сам натюрморт как жанр.
Недоумевающий читатель спросит: а как же эрмитажные богатства? Эти опрокинутые кубки, старое серебро и спирали лимонной кожуры; как бы недоеденные булочки и скомканные салфетки? А «фламандской школы пестрый сор» в Музее изящных искусств? Как-никак, выросла я на Тверской, а «Сирень» Кончаловского всегда висела в Третьяковке… Так ведь смотреть не значит видеть!..
И, разумеется, приходится напоминать, что с середины 30-х не только отдельные художники, но целые художественные явления пребывали у нас в некоем инобытии: их не выставляли, не издавали и даже не упоминали. Впрочем, пейзажи Куприна выставляли; пока здоровье позволяло, он преподавал, а в 1954 году был избран в Академию художеств. Но вернемся к истокам.
Куприн родился в 1880 году в Борисоглебске в семье учителя; потом семья переехала в Воронеж. Его детство было счастливым, пока оно вообще было – Куприну исполнилось шестнадцать, когда семья потеряла отца. Отныне подросток сам должен был содержать себя и сам решать свою судьбу. Он любил музыку и сам ее сочинял;рисовать начал рано, постоянно учился и, видимо, готов был на любой труд, лишь бы овладеть мастерством.
В Воронеже Куприн занимался в Воронежской бесплатной школе живописи и рисования при Обществе любителей художеств у Л.Г. Соловьева и М.И. Пономарева. Общее направление и методы преподавания в школе основывались на строгом изучении натуры; занимались все, кто хотел рисовать, — и стар, и млад.
Мечтой было поступление в Императорскую Академию художеств, однако Куприн не был мечтателем. С Академией не получилось, но он всё равно учился: в студии Л.Е. Дмитриева-Кавказского в Петербурге (1902-1904), потом в студии К.Ф. Юона в Москве (1904-1906).
В 1906 году Куприна приняли в фигурный класс МУЖВЗ, а 1 января 1907 года его перевели в натурный, где преподавал К.А. Коровин. Коровина Куприн и будет считать своим учителем. Однако уже в феврале 1907 года художник вынужден был прервать учебу — у него открылся туберкулез. Пришлось почти на год уехать в Крым — в дальнейшем художник много писал крымские деревни и горы.
Куприн вернулся в Москву в 1908 году и оказался в самом центре событий. В начале XX века художественная жизнь в Москве, Петербурге и Одессе била ключом. Вместе с отечественными художниками выставлялись разнообразные «французы», «Сецессион» и другие представители новейших течений. Выходили новые художественные журналы, открывались новые памятники — Гоголь Николая Андреева, памятник Александру III работы Паоло Трубецкого, памятник первопечатнику Ивану Фёдорову работы Сергея Волнухина. Ежемесячно только в Москве открывались две-три значительные художественные выставки.
Куприн писал в своих воспоминаниях:
«Но вот в 1908 году впервые перед моими глазами мелькнул сильный свет — то Щукинская галерея, галерея Морозова, общение с Ларионовым и “Золотое руно”. Впервые я увидел французов-импрессионистов, постимпрессионистов и даже кубистов. Я видел Моне, Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса, Дерена, Брака, Пикассо, Руо, Поля Синьяка, Грена и пр. Эта живопись, эта свежая струя дала мне возможность легче дышать. Это была струя кислорода, или, вернее, большой поток свежей, горной, чистой, как хрусталь, воды».
Надо вчувствоваться в эту атмосферу, чтобы оценить инициативу Ларионова с устройством выставки под названием «Бубновый валет». Для начала следовало просто обратить на себя внимание, хоть бы и названием, — не «осенняя», не «весенняя», не «Венок» какой-нибудь, а игральная карта, символ озорника, шута и нахала!
Первая московская выставка «Бубновый валет» открылась в декабре 1910 года в доме Левиссона на Большой Дмитровке. Выставка была большая и шумная, выставились М.Ф. Ларионов, Н.С. Гончарова, П.П. Кончаловский, А.В. Лентулов, И.И. Машков, А.В. Куприн и другие. Несомненный успех и у знатоков, и у публики.
Меж тем и «Школа ваянья» давно уже не была тихой заводью. Еще в 1909 году В.А. Серов ушел оттуда по политическим мотивам: администрация отказала известному скульптору Анне Голубкиной, ученице Родена (!), в ее просьбе посещать классы. После этого учащиеся написали Серову коллективное письмо, выражая надежду видеть его наставником в другой, не казенной школе. А в конце марта 1910 года из Московского училища живописи, ваяния и зодчества была уволена группа «бунтовщиков» — учеников, в том числе А.В. Куприн, М.Ф. Ларионов, В.В. Рождественский, Р.Р. Фальк, ориентированных на «другую» школу.
В 1913-1914 годах Куприн продолжал учиться: жил в Париже, путешествовал по Франции и Северной Италии. Он так выразил свое художественное кредо: «…Живопись, сильная по цвету, форме, с решительностью выражения, с новой манерой письма, свободной, широкой, не кропотливой и не серой, коричневой, а яркой, цветистой, с неимоверным напором устремления и энергии».
«Напор устремления и энергии» мы и видим в натюрмортах Куприна, хотя предметы изображения у него всегда самые скромные. Цветистость — это вообще не про Кузьмина, зато цветность представлена чаще всего традиционным русским жестяным подносом, а также сложным соотношением масс — будь то глиняные горшки, фаянсовая кружка или книги. И еще он постоянно писал яркие искусственные цветы, которые делал сам и снабжал ими друзей-художников, так что эти же цветы можно увидеть в натюрмортах Машкова и Фалька.
Собственно кропотливой живопись Куприна не назовешь, хотя картине маслом у художника всегда предшествовал конструктивно продуманный карандашный эскиз. Поучительное впечатление остается от сравнения этих эскизов с законченными холстами. Тут как раз и становится понятным, почему Куприна прозвали «сезаннистом»: он по большей части пишет соотношение объемов и масс, поэтому так фактурны и объемны не только его кружки и кувшины, но и его городские и «промышленные» пейзажи.
Кроме живописи, у Куприна была еще одна любовь — музыка. Он даже сконструировал орган, слушать который собирались его друзья – вначале в мастерской в районе Лесной улицы, позже – в Доме Перцова, в тех же мансардных помещениях, что и мастерская Фалька. Куприна и Фалька связывала многолетняя, ничем не омраченная дружба; еще во времена первого брака Фалька две семьи снимали вместе квартиру. С 1905 года Куприн был женат на своей землячке и подруге юности Анастасии Трофимовне Полозанцевой (1879-1957); в 1923 году они потеряли восемнадцатилетнего сына, утонувшего в Москве-реке. После смерти Анастасии Трофимовны в свои последние годы Куприн был женат на художнице Татьяне Сергеевне Анисимовой (19041987), в молодости — известной альпинистке, в начале 30-х занимавшейся в его мастерской. Вдова Р.Р. Фалька, Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, оставила свидетельства о жизни и быте семьи Куприных после 1938 года. Она причисляла Куприна, как и Фалька, к «тихим бубновым валетам». По ее словам, «Куприн любил играть Баха и Бакстехуде и сам сочинял музыку в подобном стиле. <…> Мастерская была тесно заставлена: у одной стены – орган, у другой – рояль, всюду шкафы, шкафчики, на которых громоздилась утварь, пригодная для натюрмортов».
По сравнению с Фальком, который после возвращения в 1938 году из Парижа вообще не имел регулярных доходов, Куприн был более или менее «устроен»: он преподавал и выставлялся. Куприны слыли гостеприимной семьей и охотно принимали гостей, потчуя их оладьями с вареньем из брусники с тыквой.
О Куприных А.В. далее писала: «Помню также, как Александр Васильевич осенью 1948 года пришел и тихонько от Фалька сунул мне 1500 рублей, прошептав: „Не беспокойтесь, мы обойдемся, а вам сейчас туго придется”. Это было уже после печально известного Постановления ЦК ВКП(б) о журналах “Звезда” и “Ленинград”, которое сказалось и на творческой судьбе Фалька <…> Куприн ни разу не напомнил мне о долге, и я его вернула много позже, получив гонорар за учебник на немецком языке по технологии машиностроения. Когда Фальк лежал в больнице, я после работы в институте ездила ухаживать за ним, возвращалась домой поздно, изнемогая от усталости. Дверь в коридор мастерской Куприна оставалась всегда открытой и, как бы поздно ни было, супруги, услышав мои шаги, приглашали зайти, расспрашивали о здоровье мужа и обязательно заставляли меня поесть и выпить чаю» [1].
Куприн был,конечно же, великий труженик. Он оставил огромное наследство — как отмечала К.С. Кравченко, автор альбома-монографии (А.В. Куприн. М.: Советский художник, 1973), после его смерти значительное количество его полотен просто осталось в его мастерской.
1. www.russiskusstvo.ru/authors/Krotova/a382/
В Сети Куприн на редкость хорошо представлен; более ста работ можно найти здесь: http://cultobzor.ru/2012/11/kuprin/
См также: www.tphv-history.ru/books/hudozhestvennaya-zhizn-rossii6.html – календарь художественной жизни в России 1909-1910 годов
Загрузка...